Счастливого дежурства!

Сергей постучал, услышав приглашение, открыл дверь кабинета и... споткнулся. В кресле напротив следователя сидела Рита.

— Здравствуйте, Сергей Александрович, — сказал Вольфсон. — Познакомьтесь: наш эксперт Рита Аусмус. Вам будет... — он не договорил, увидев лицо Сергея, перевел взгляд на Риту и кашлянул.

— ...Вам будет интересно послушать подробности.

— Здравствуйте, — сказал Сергей, не слыша следователя.

— Добрый день, — Рита опустила глаза, искоса взглянула на следователя и чуть улыбнулась. — Можно продолжать?

— Да, да, пожалуйста! Садитесь, Сергей Александрович. Впрочем, извините, Рита. Сначала я расскажу товарищу Ястребову одну историю о марках.

— Вы? — удивился Сергей.

...Утром на окраине Либавы можно было услышать ворчание далекой канонады. К полудню ворчание уже напоминало рев...

На фронтовом аэродроме приземлился «Юнкерс». По приказу из Берлина он доставил в Либаву личный подарок фюрера окруженным войскам — три туго набитых мешка. Один из мешков при выгрузке порвался, и в грязь изрядно разбитого аэродрома высыпалась куча железных крестов. Они, потно лоснясь, так и остались в чавкающей грязи — как раз в это время налетели советские «Илы». Но два других мешка все-таки были доставлены в городскую почтовую контору.

Солдат охраны бросил их в угол комнаты, в которой штемпелевал письма чиновник почтового ведомства:

— Принимай. Распишись в получении.

Чиновник расписался и опять застучал штемпелем по письмам.

Солдат жадно затянулся сигаретой, сплюнул на пол и, злобно выдавив: «Капут! К черту!» — шагнул к двери. В дверях он оглянулся и, посмотрев на конверты перед чиновником, расхохотался:

— Пишите письма! Ха!

Дверь хлопнула. Чиновник вздрогнул, взглянул на часы. Он не решался покинуть конторы до срока: его с детства отличала аккуратность, доходящая до педантизма. В конторе никого, кроме него, не было. Даже начальника — инвалида Штаубе. Только он, пригибая голову, когда слышались близкие разрывы, работал. Штемпелевал.

«Пишите письма. Ха!.. Ха-ха!..»

Нет, в Гитлера он никогда не верил. Но ведь надо как-то кормиться. А почта — это не гестапо. Почта нужна при всяких режимах.

Он взглянул на мешки в углу. Позже ему казалось, что кто-то таинственный притягивал его к этим мешкам.

На скрепленных сургучом дощечках по-немецки было выведено: «Получатель Либовская почтовая контора группировки войск «Курлянд».

«Пишите письма!» — опять вспомнил он. Идиот — так взвинтил нервы!

Тонко заплакали стекла окон, перечеркнутые бумажными полосками.

Чиновник на цыпочках подошел к мешкам и сорвал печати. Он увидел почтовые марки. Марки только что выпущенной в Берлине серии «Курлянд». Два мешка марок с портретом фюрера.

Дрожащей рукой он поправил на переносице очки в дешевой черной оправе. Скулы у него порозовели. «Судьба!» — прошептал он узкими, бескровными губами.

Судьба сделала его чиновником немецкого почтового ведомства. Судьба наделила его с детства страстью к филателии. И вот теперь судьба давала ему два мешка негашеных, не бывших в употреблении и не обращавшихся марок. Он многое потерял за последние годы, многое... Но не чутье! Он понял: через несколько часов советские войска будут здесь. Он станет единственным в мире обладателем полной серии «Курлянд»!

«Пишите письма. Ха-ха!»

— И он писал их — через много лет после войны. В ФРГ серия «Курлянд» пользовалась спросом! — сказал Вольфсон.

Сергей встал, полез за сигаретой, глубоко затянулся:

— Этот чиновник — Рыбник?

— Да, — Вольфсон посмотрел на Риту. — Прошу вас...

— При обыске в квартире Рыбника обнаружено шестьдесят пакетов с марками — они заняли всю машину при перевозке... Оценить все содержимое пока не успели. Рита передохнула. — Экспертизой установлено, что пакеты с № 16 по № 28 — филателистическая коллекция, а пакеты с № 30 по № 60 — товар. «Материал», как они его называли... То есть тридцать мешков марок, уходящих за рубеж. А может, попавших к нему в обмен на деньги. Оценены только четыре пакета. Стоимость марок, находившихся в них, — 6694 рубля 71 копейка. Причем 3421 рубль 50 копеек — это марки зарубежные, остальные — советские.

— Покрупнее птица, чем Куралюн, а? — Вольфсон посмотрел на Сергея.

— Но как же он...

— Хитер этот пенсионер, хитер! По предварительным подсчетам, его годовой «доход» от операций с марками — около восьмидесяти тысяч рублей!

— Новыми?

— Вот именно.

— Вот еще, как вы говорите, подробности, — вставила Рита. — Только марок серии «Курлянд» им продано на двенадцать тысяч. Причем на ФРГ из этой суммы приходится почти семь тысяч...

— Рыбник не получал ни посылки, ни валюту за свои отправления, — сказал Вольфсон Сергею. — У ста сорока своих корреспондентов за границей он брал в обмен только марки. А потом продавал их шестистам корреспондентам в Советском Союзе — от Ленинграда до Ташкента, даже дальше... Продавал по ценам в 3, а то и в 15 раз превышающим их фактическую стоимость.

— Та-ак, — протянул Сергей и посмотрел на Риту. — Значит, еще одна история о марках, да? Оказывается, их можно не только читать, но и считать. Марки — та же валюта!..

— Грязная история, — сказала Рита.

Вольфсон кивнул:

— Грязные руки. Они все могут загадить, даже такое романтическое увлечение...

Раздался телефонный звонок. Вольфсон снял трубку и, слушая, потирал ладонью крепкую бритую голову. Потом сказал:

— Хорошо, иду.

И, положив трубку, встал: