В лифте тогда увидела и не устояла. Сумасшедшая, совершенно потерявшая стыд. Как могла?

Сама не знаю, как могла. Как будто с ума сошла, как будто дьявол какой-то вселился и не секс это вовсе. Нет. Не похоть. Это жизнь моя, это любовь моя через слияние с ним, через стоны наши, поцелуи дикие, через толчки его безжалостные. Рыдаю от наслаждения. Просто, потому что воздух им пахнет, потому что с ним, потому что это ОН во мне. И это не объяснить словами. Когда любишь ни одно слово больше не имеет значения, когда любишь достаточно взмаха ресниц, чтобы почувствовать, как безжалостно вспарывает вены одержимость этим человеком.

На полу лежу в квартирке маленькой, на ковре. Полностью одетая и смотрю в окно, на то, как деревья почти оборванные, голые колышутся на ветру. Как ветки стекло царапают. Косые следы от дождя отставляют шрамы на окне. Так же и в моей душе, внутри меня кровавый дождь и шрамы. Потому что страшно мне. Не увижу его больше…Отобрали, наказали. Обоих.

Сотовый зазвонил очень тихо. Стоял на беззвучном. Я увидела номер и втянула в себя воздух. Стало не по себе. Ответила.

– Лена…

– Да, Ир, привет.

– Привет…поговорить надо.

– Когда?

Голос у подруги срывающийся слабый. Я даже с трудом ее узнаю.

– Сейчас. Я в больнице в кардиологии. В центральной. Приезжай, пожалуйста.

– Да, конечно. Скоро буду.

– Приезжай, у меня времени мало, Лена. Очень мало.

С Ирой я не говорила с суда. С ужасом вспоминаю процесс. Даже не знаю помогла ли я Жене или сделала только хуже. Мне казалось, что все мои слова еще больше все путали, усложняли. Он на меня смотрит, а я на него через клетку эту и, кажется, у меня сердце останавливается. Несломленный, сильный, челюсти сжаты, взгляд прямой. На судью смотрит не опускает глаза.

Они все ему приговор подписывали. Лера моя, Аня…Вышла рассказывать как он ей со мной изменял, как врал, как денег на аборт давал и жениться отказался.

– Я их увидела. Как целуются, как мерзко обнимаются. Он потом отказался от меня. Наверное денег ее хотел… или что она там ему пообещала. Позорище!

Лера гвозди в гроб сколачивала.

– Врала она все. Никогда отец никого чужого в дом не пускал. Никогда. Он не любил гостей и не позвал бы какого-то пацана ночевать у нас. Покрывала его. Потому что у нее роман с ним…

Хочется кричать, что она не права, что все не так было, но я молчу. Потому что это бессмысленно.

– В каких отношениях вы состояли с подозреваемым? – спрашивает обвинитель и победоносно смотрит на судью. Он понимает, что дело выиграно. И чтобы я не сказала я только утяну Женю на дно.

– В… в близких.

Отвечаю и вижу, как он голову вскинул и на меня посмотрел.

– У вас была связь? Это сексуальные отношения?

– Да.

Ответила я и выдохнула, стараясь не слушать шепот и не смотреть в зал, где на меня устремились десятки ненавидящих и непонимающих глаз.

– Подсудимый брал у вас деньги?

– Никогда! – сказала громко, резко.

– А вы сами предлагали ему вознаграждение за…

– Гадость! Мерзость! Я ее люблю! Ясно! Никакие деньги мне не нужны! Я! Ее! Люблю!

Закричал и судья злобно приказал замолчать иначе его выведут из зала суда. Тяжело дыша, смотрю ему в глаза, а он в мои и больше нет никаких вопросов, нет никаких ответов. Ничего не имеет значения. Допрос продолжался, а я просто смотрела, я словно ментально касалась его рук, лица, волос, прятала ладонь в его ладони и видела, как он сжимает свою руку, как будто чувствует меня.

Когда сказали «Виновен» у меня потемнело в голове, я даже смотреть не могла, все поплыло и ноги подкосились. Кто-то помог удержаться, присесть в кресло, воды дали.

– К врачу так и не сходили, Елена Анатольевна?

– Нет…мне не до врача сейчас. Они сказали виновен….они это сказали. Что это значит. После совещания, что они скажут?… Что это значит?

– Держите себя в руках. Ваша реакция на решение суда очень прозрачная. А у вас все же муж умер…убит. Подозреваемым. И вас саму подозревали.

Мне было наплевать. Пусть подозревают. Глупость какая. Скрывать нечего. Я не виновата ни в чем. Женю уводят, а я вслед ему смотрю и слезы глотаю. Я даже позвать его не могу, подойти не могу, за руки взять.

– Совести у тебя нет, мама. Совести! Как ты могла! Позор! Теперь все знают об этом позоре!

– А то что твой отец все оставил своей любовнице не позор? – крикнула я, не сдержавшись.

Как в тумане лицо Леры все в слезах, подруга ее, которая за плечи держит и уводит, лица родственников, каких-то знакомых, соседей. Все они с презрением, с ненавистью смотрят. Меня адвокат под руку увела, домой довезла.