Исслейм встретил их мертвой тишиной, столь пронзительно-звонкой, что биение собственного сердца звучало для Птахи громче барабана. Не было слышно ни криков птиц, ни стрекотанья насекомых; даже ветер будто бы стеснялся нарушать царивший вокруг покой, из-за чего Птахе казалось, что они ступили в огромный склеп. Впрочем, то было недалеко от истины. Как никак именно здесь нашли свое последние пристанище тысячи тысяч людей и нелюдей, одними из первых встретивших Катаклизм. Везде же, куда ни кинь взгляд, был бледно-синий туман: он ковром расстилался под ногами, гроздьями свисал со сколотых карнизов, притаившимся воришкой выглядывал из темных окон, походивших на пустые глазницы, потоками стекал с крыш и бесплотным саваном окутывал полуразрушенные дома.

Признаться, город даже сейчас вызывал восхищение, пускай года его и не пощадили — стены зданий осыпались и пошли трещинами, некогда ровная брусчатка пестрела колдобинами, черепицы светились проплешинами. Однако невооруженным взглядом было видно, за что некогда величественную столицу павшей империи считали настоящим чудом. Даже в Нимлере, славившейся архитектурой на весь Адрин и за его пределы, дома зачастую теснились кое-как, без всякого на то плана. Кособокенькие строеньица, занятые бедняками, могли соседствовать с особняком какого-нибудь богатого купца, облепляя возвышающее над ними здание, словно блохи собачий бок. Узенькие улочки же и тесные проулки стекали в широкие бульвары и площади, образуя столь затейливую паутину, что ориентироваться в ней было сложно даже аборигенам, которые родились там и выросли, что уж говорить о приезжих.

Нимлера разрасталась быстро, буйно, хаотично, без какой-либо идеи и цели, кроме той, чтобы охватить все большее и большее пространство, словно дикий сорняк. Однако Исслейм — совсем другое дело. Даже Птаха, ничего не смыслящая в подобных вещах, понимала, что его основали и развивали опытные и прозорливые умы, рассчитывающие место для каждой арки или сада на многие десятки лет вперед. Тем злее казалась ирония, что Нимлера до сих пор растет и процветает, чуть ли не лопаясь от населяющих ее жителей, тогда как Исслейм превратился в реликвию прошлого; павшего гиганта, чьи останки все еще внушали уважение и трепет, но чьи кости с годами обратятся в прах.

— Итак, — Морган говорил шепотом, но в стоявшем вокруг безмолвии голос его прозвучал едва ли не криком. — Где же мы собираемся искать воскресшего бога?

— Думаю, стоит проверить главный дворец, — Ленс указал на возвышающиеся вдали башни, едва-едва видимые сквозь пелену смога; были они столь высоки, что пики их терялись где-то в небесах. — Ранее там обитал сам император со своей семьей и всеми приближенными, включая духовное верховенство. И именно там происходил тот самый ритуал, вызвавший Катаклизм. Я ведь прав?

Ленс вопросительно взглянул на Архана, однако тот ничего не ответил. Чуть приоткрыв рот, он рассматривал Исслейм столь пристально, будто бы надеялся увидеть в нем что-то скрытое от простого взгляда; и во взоре его тоска смешивалась с восхищением, а грусть — с окончательно утерянной надеждой. Наверное, так воины смотрят на убитого командира, что повел их в последнюю атаку и пал, получив стрелу в сердце. И осознание, что того, кого ты считал героем, уже пожрали черви, било в голову не хуже пьюна. Птаха знала это как никто другой.

— Д-да, все верно, — обычно ровный и лишенный каких-либо эмоций голос Архана чуть дрогнул, щека же дернулась, словно бы он хотел сказать что еще; с шумом прочистив горло, шрау продолжил, вернув себе прежний невозмутимый тон: — Не будем терять время. Только тихо. Чувствуется мне, что мы здесь не одни…

В своем подозрении он не был одинок. Рукояти Близняшек прожигали пальцы даже сквозь плотные перчатки, буквально крича о том, что в Исслейме таится невероятно сильная магия. Да и без того Птаху не покидало ощущение, что за каждым их движением следят не один десяток внимательных взглядов. Похоже, другие чувствовали то же самое, так как все разговоры стихли. Осторожно продвигаясь вперед и осматриваясь по сторонам, все семеро держали ухо востро, не выпуская из рук оружие и готовясь к самому худшему. Признаться, подобное ожидание было много хуже, чем если бы на них вдруг из-за угла выскочила целая орда демонов, ведь неизвестность страшила еще больше любого чудовища.

Размышления Птахи прервал тихий рык. Остановившись и оглянувшись через плечо, она увидала как Зверь, застыв на месте с поднятой ввысь мордой, с шумом принюхивается, раздувая ноздри.

— Кажется, лохматый что-то учуял, — пробормотал Спайк и положил ладонь на рукоять меча, с напряжением вглядываясь в туман. — Что там такое? Божок решил облегчить нам задачу и встретить гостей лично?

Зверь ничего не ответил. Простояв еще немного, не шевелясь, словно статуя, он глухо зарычал, развернулся и направился в противоположную сторону.

— Стой!.. Сука!.. Куда ты собрался, безумный… — зашипел Ленс, довершив не законченную фразу парой смачных ругательств. Зверь же даже не оглянулся. Несколько ударов сердца — и силуэт его поглотило синее марево.

Переглянувшись с остальными, Ленс тяжело вздохнул и присел на бордюр. Остальные последовали его примеру. Сложно сказать, сколько времени их шестерка терпеливо ждала возвращения Зверя, так как текло оно подобно густому меду, липкому, тягучему. Туман надежно укрывал развалины некогда великого города от взгляда солнца, давая пробиться лишь слабым лучикам, так что в какой-то момент Птахе уже начало казаться, что с тех пор, как они вошли в Исслейм, прошла целая вечность, а мир вокруг застыл, словно увязшая в масле муха.