– Я хотел поутру тебя домой препроводить, – неожиданно заявил Мартин, – но, к несчастью, дорогу, скорее всего, размыло, и посему придется отложить это мероприятие до завтра…

– Как домой?! – воскликнул Себастьян, вскакивая с постели, – Уже?!

– Так ты практически здоров!.. – невозмутимо парировал Мартин, старательно накручивая и тут же растрепывая получившиеся спиралевидные завитки темных волос, – Утром швы сниму, и можешь быть свободен, а дома окончательно поправишься… Не беспокойся, я напишу рекомендации твоим родителям и все им лично объясню и поясню. В твоем случае последующий уход совсем не сложен. Главное, чрезмерно не перенапрягаться… К школьным занятиям можешь себе преспокойненько приступать, у вас ведь итоговые контрольные вот-вот начнутся, так ведь?..

– Отец меня убьет, когда увидит, – озвучил вслух собственные мысли Себастьян.

– За своего строгого родителя будь покоен!.. – небрежно махнул рукой Мартин, – Я не потребую с него большой платы… Ну, разве чуток за расходные материалы и самую малость себе на скромную жизнь… Я, знаешь ли, не привык наживаться на чужом горе…

Он пристально посмотрел на дрожащего Себастьяна, по-кошачьи сощурился синие глаза и лукаво заулыбался.

– Или тебя еще чегось беспокоит?.. – заслышался участливый тон, – Так уж и быть проконсультирую… бесплатненько! Давай выкладывай на что жалуемся!..

Тут Мартин выжидательно захлопал длинными изогнутыми ресницами. В порыве полного отчаяния Себастьян принялся сетовать на свою постылую жизнь.

– Non, non, non (лат. Нет, нет, нет)! – замахал руками тот, – По личным проблемам консультаций не даю!.. Исключительно по здоровью!.. Слышишь?.. По здоровью исключительно!..

С повторной фразой «Ну, и на что жалуемся?» Мартин, подперев рукой щеку, премило заулыбался, похлопывая длинными изогнутыми ресницами.

Как раз «по здоровью» Себастьяну нечего было сказать, разве, что он был сыт по горло всей этой «восстанавливающей терапийкой», но ничего другого не оставалось, как в очередной раз виновато пожать плечами и смущенно потупиться.

– Вот и распрекрасненько! – обрадовался Мартин и принялся что-то размашисто калякать, нервно макая в чернильницу перьевую ручку и высунув от усердия кончик красного языка.

Исписав один листок, он взялся за второй, сказав, что все-таки даст справку для школы с последующим двухнедельным освобождением от занятий.

– Побаиваюсь я за тебя что-то, дружочек, – раздался заботливый тон, – сердце, знаешь ли, как-то не на месте…

Заслышав это, Себастьян понял, что это шанс, и мигом заявил, что в школе не учится, а давно работает, вызвав тем самым полнейшее удивление со стороны «строгой врачебной интеллигенции». Когда же он пояснил, кем и, главное, как именно работает, то Мартин впал в состояние какого-то непонятного припадка и минут пять провел, нервно дергаясь и заикаясь.

– Никакой, слышишь меня, никакой физической работы в ближайший месяц!.. – придя в себя, завизжал Мартин, вперивая в Себастьяна искрящиеся сапфировые глаза, – Тебя ж ко мне принесут в полумертвом состоянии!.. Слышишь?! В полумертвом состоянии принесут тебя!.. Да я… Да я… Да я тебя ведь не оклемаю…

Яркая огненная вспышка в окне, разом прервала эту бурную речь.

– День сева подошел, – произнес Себастьян с тихой грустью и, заметив полнейшее недоумение в ярко-синих глазах, пояснил, – майская гроза дает добро на Посевную. Пришла пора хлеб сеять…

– Я тебе посею… Ох, я тебе так посею!.. – перебил его Мартин и визгливо добавил, – Чтоб на больничном у меня месяц сидел и температуру по два раза на дню мерил, сеяльщик малолетний!.. С твоими сломанными ребрами только по полям и бегать!.. Температуру чтоб мерял мне!.. Слышишь?.. Сам лично каждый день проверять буду!.. Да-да, пренепременно буду!.. В ближайшие десять дней как можно больше лежать, неспешно прогуливаться и не нагибаться!.. Слышишь?.. Не нагибаться мне тут!.. Творог ешь со сметаной, желейку всяку-разную и масло рассасывай натощак, пока температура не нормализуется!.. А что до твоего начальника, то вот не поленюсь, а лично втолкую, что к чему!.. Столько сил вложил, столько нервов истратил!.. Не надобно мои труды портить!.. Martinus non asinus stultissimus (лат. Мартин не тупой осел)!.. Не надобно мне тут!..

Он продолжил настойчиво выражать свое возмущение, делая основной упор на бесовское «Martinus non asinus stultissimus (лат. Мартин не тупой осел)!», однако Себастьян уже не особо слушал, потому как был с головой поглощен в собственные мысли.

– «А Мартина отец убьет первым», – думал он, смотря на своего эксцентричного лечащего врача как на обречённого.

Пока Себастьян мысленно предавался невеселым рассуждениям, Мартин продолжал о чем-то упорно глагольствовать, но тут внезапно осекся.

– …И вообще спать пора! – категорично заявил он и погасил свет.

Кромешная тьма поглотила все вокруг, включая знакомые бледные черты, остались лишь два ярко-синих огонька, устремленных прямо на Себастьяна. Так и манили они своей притягательной светящейся глубиной, невольно затягивая в ярко-синий омут неизбежности.

– «А может и не убьет, – пронеслось в затуманенном сознании, – глазища-то вон какие большущие и светятся точно у кошки…».

Очнувшись, Себастьян быстро отвел взгляд в сторону. В ту же секунду в голове созрел грандиозный план, над деталями которого он размышлял до тех пор, пока окончательно не заснул.