Выслушав приветствие Бёрнса, Дост Мохаммад пригласил его сесть напротив себя.

– Я никогда не был знаком с англичанами, но слышал, что другие хорошо отзывались о вашей нации! Поэтому расскажите мне о своей стране.

Последующие пару часов Бёрнс отвечал на вопросы афганского правителя, которого интересовало все – от состояния армии до системы налогообложения. Нехорошо прошелся Дост Мохаммад и в адрес своего соседа и конкурента Ранджита Сингха:

– Если захотите свергнуть этого негодяя с трона, моя армия всегда придет вам на помощь!

Ситуация была щекотливой, и Бёрнс ушел от прямых ответов.

Обольщаться союзническим порывом афганского властителя было опасно, так как всего семьдесят пять лет назад афганцы мечом и огнем прошли половину Индии, разграбив все, что только было можно. Вообще же Англии был нужен мощный антирусский щит из дружественных правителей Афганистана и империи сикхов, который бы надежно прикрыл подступы к Индии.

– Мы глубоко ценим ваше отношение к нам. Но пока мое правительство заключило с Ранджитом долгосрочный договор, и мы не можем позволить себе плохих отношений со столь могущественным соседом.

Ответ Бёрнса Дост Мохаммаду явно не понравился.

– Неужели вы предпочтете союз с мерзавцем Ранджитом союзу со мной?

Пришлось выкручиваться.

– Что касается меня, – заявил Бёрнс, – то я считаю, что Англия должна поддержать именно вас, так как вы единственный человек, способный объединить ваш воинственный народ.

После этого разговор снова вернулся в мирное русло.

Решив интересующие его вопросы в Кабуле, Бёрнс со своими попутчиками двинулся на север в сторону перевалов Гиндукуша, за которыми лежал путь на Бухару.

Как только Бёрнс покинул владения Дост Мохаммада, начался самый опасный участок его путешествия до Балха. Но Бёрнсу и его спутникам опять повезло, и никаких разбойников по пути они не встретили. В окрестностях Балха Бёрнс не без труда нашел могилы Муркрофта и его сотоварищей, отдав им последний поклон.

Затем англичане благополучно добрались до Амударьи. Там в течение нескольких дней Бёрнс занимался обследованием реки. Ему было важно узнать, смогут ли русские использовать Амударью как транспортную систему от Аральского моря до Балха. Выводы были неутешительными – смогут!

После этого последовал тяжелый десятидневный переход через пустыню до Бухары. Чтобы снизить риски нападения, англичане присоединились к большому и хорошо вооруженному каравану. На подъезде к Бухаре Бёрнс послал вперед своего спутника индуса с письмом к кушбеги (первому министру), в котором просил дать ему возможность увидеть «неземные красоты священного города». При этом в письме Бёрнс даже переборщил с эпитетами в адрес кушбеги, именуя его то «башней ислама», то «драгоценным камнем веры». Но это сработало, и индус вскоре вернулся, доложив, что кушбеги приглашает Бёрнса посетить легендарную Бухару.

– Подумать только, что еще шесть месяцев назад мы были в Дели, а теперь уже въезжаем в загадочную Бухару! – сказал Бёрнсу врач Джеймс Джерард, когда они проехали городские ворота.

Не успели англичане расположиться в караван-сарае, как Бёрнсу передали, что его ждет кушбеги. Соблюдая заведенные в Бухаре правила (не мусульманам категорически запрещалось ездить верхом!), он отправился во дворец пешком в азиатском платье. Кушбеги Султан-ходжа – тщедушный старичок с маленькими глазками и длинной седой бородой сразу же начал расспрашивать Бёрнса о том, что привело его в Бухару, офицер ли он. На все вопросы Бёрнс отвечал по возможности честно. Особенно интересовали кушбеги религиозные взгляды англичанина.

– Веришь ли ты в единого Бога? – первым делом спросил любознательный старикашка.

– Да! – коротко ответил Бёрнс.

– Поклоняешься ли идолам?

– Нет!

– Ешь ли свинину?

Вопрос был опасный, с подвохом.

– Некоторые у нас ее едят, – признал Бёрнс, – но только бедняки!

– Обнажи свою грудь?

Бёрнс обнажил. Не увидев на груди креста, кушбеги заулыбался:

– Вы – люди Библии. Вы лучше русских, которые всегда носят свои кресты! – закивал головой Султан-ходжа.

После визита к кушбеги Бёрнс зашел на рабовладельческий рынок. В своих записках он признался, что испытал там тягостные чувства.

В одну из ночей английский разведчик встретился и с одним из русских рабов. Бёрнс его накормил и как мог подбодрил. Более было уже не в его силах. Что касается русского, то он, как вспоминал позднее Бёрнс, поразил его своей любовью к Родине и преданностью христианской вере.

– При одной мысли о России у меня щемит сердце, – сказал ему русский раб, уходя. – Только бы в последний раз ее увидеть, можно и спокойно помереть!