— Ага, зовите.

— Но среди них есть товарищ из вашего ведомства, — предупредила Светлана Николаевна. — Я его один раз видела.

Из моего ведомства? То есть, с Лубянки? Любопытно, кого принесло? Может, это те люди, которых я жду? Тех, о которых мне говорил начальник?

* * *

— Итак, Владимир Иванович, — пристально посмотрел на меня Дзержинский. — Вы человек умный. Артур Христианович уже как-то говорил — Аксенов наверняка уже обо всем догадался.

Я кивнул. А чего тут не догадаться? Об идее создания «антибольшевистской» организации внутри РСФСР я много читал, даже фильмы смотрел. Восхищался, как ловко чекисты смогли подцепить на крючок и Савинкова, и Сиднея Рейли и затащить их к нам, а потом расколоть их до самого донышка. Жаль, с Кутеповым это не получилось, зато с Миллером удалось. Правда, в этой реальности генерала Миллера давно скушали селедки — не то норвежские, не то наши, не знаю. И даже разговор у нас с Дзержинским был. Но в прошлый раз Феликс Эдмундович мне сказал, что меня задействовать не станут, потому что я слишком значимая персона. И что изменилось? Думаю, начальник и сам скажет. Но за него сказал Артузов:

— Владимир Иванович, тебе предстоит самая главная роль. Будешь у нас руководителем тайной организации. Если не против, разумеется.

Лестно, разумеется. Да и интересно заняться конкретным делом. Отказываться не стану, но все-таки кое-что непонятно.

— Так я же в Париже? Как я смогу руководить антибольшевистским подпольем из Франции?

Дзержинский и Артузов переглянулись. Мой лучший друг сказал с усмешкой:

— Вот, как мы и думали — Аксенов отказываться не станет.

— А почему не спрашиваете — отчего выбор пал именно на вас? — поинтересовался Дзержинский.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Странно, разумеется, что начальник одного из ведущих отделов, кавалер орденов станет руководителем тайной организации. Вы считаете, в это поверят?

Дзержинский усмехнулся. Вытащив папиросу, молча попросил у меня разрешения закурить, но к форточке, как обычно, не пошел. Затянувшись, Председатель ВЧК сказал:

— Артур Христианович считает, что именно поэтому и поверят. Уж слишком вы неординарная фигура. Любимец Ленина, орденоносец, молодой карьерист — в хорошем смысле этого слова, желающий радикальных перемен для страны. С одной стороны — парадоксально, а с другой, чем нелепее что-то выглядит, тем быстрее поверят. Но есть еще кое-что. Вас не очень-то любит Лев Давидович. А в ситуации, когда авторитет Троцкого очень вырос, это тоже важно. Троцкий опасен лично вам.

— Ты человек известный и среди эмигрантов, и среди своих, — вмешался Артур. — Слывешь бессребреником, неоднократно ранен. Уж если такой как Аксенов желает перемен — то что же взять с остальных?

— К тому же, Владимир Иванович, требуется использовать лишь ваш образ, — дополнил Дзержинский. — Ваша фамилия напрямую называться не будет. В некотором отношении вы фантом. Да, у организации имеется руководитель. Занимает высокую должность, фамилия, разумеется, есть, но она известна только узкому кругу лиц. В крайнем случае в вашей роли выступит товарищ Артузов.

— Тогда какой смысл вообще использовать мой образ? Не лучше ли придумать настоящего фантома? Взять кого-нибудь из военных. Того же Фрунзе, скажем, или Петина?

— Тогда надо посвящать в это дело военных, а это нежелательно, — покачал головой Дзержинский. — Вымышленный персонаж тоже нежелателен. Тем более, что совсем не исключено, что и вам придется играть какую-то роль в своем образе.

— В общем, лицо, фигуры не имеющее, — пришел я к заключению, так ничего и не поняв.

— Именно так, — кивнул Дзержинский. — Через неделю после возвращения ждите гостей.

Ладно, что не стал спрашивать — не сам ли я эту сентенцию сочинил?

И вот, дождался-таки.

В кабинет вошли два человека. Первый — крепкий и очень красивый парень, которому впору в кино сниматься. Второй постарше, лет сорока пяти, худощавый, в интеллигентном пенсне вместо пролетарских очков.

Выйдя из-за стола, я подошел поздороваться к дипкурьерам.

— Здравствуйте, товарищ…? — спросил я, задерживая руку в ладони молодого.

— Смолянинов, — ответил тот, стараясь не улыбнуться. Посмотрев в сторону, добавил. — Иван Петрович, можно без отчества.

Правильно, улыбаться не нужно, хотя и я его знаю, и он меня. Артузов прислал сюда своего лучшего оперативника. Смолянинов (фамилия, хотя и на С, но другая) был в составе нашей группы во время поездки в Смоленск. Сколько раз просил Артура отдать его в мой отдел, не отдает, упирается. Понимаю. Хороших сотрудников никто не отдаст.

— Александр Александрович Полунин, — представился второй. А вот фамилию этого товарища я не знал. Хотя, имя и отчество казались знакомыми. Из операции «Трест»? Или из «Синдиката-2»?