– Ничего!
– оскалился Михеев.
– У нас с ребятами из Октябрьского договор: при встрече сразу же бить тебя в харю, чтобы неповадно было безобразничать.

– Вы несправедливы ко мне, - улыбнулся Василий как можно лучезарнее.
– В вас нет ни грамма милосердия. Какими жестокими стали работники милиции в наши дни! А за кого второй удар, их ведь было два, Михеич? Шурик!

Тебе удалось провести целых два удара, можешь гордиться.

Но майор пропустил издевку мимо ушей, понимая, что Коновалов просто старается вывести его из равновесия. Михеев чувствовал, что пока бой за ним, и на провокации поддаваться не желал.

– Второй, Василий Андреевич, - пояснил он, - за весь тот бардак, который мне с ребятами пришлось разгребать за тебя.

– Какой ты злопамятный, - с брезгливостью проговорил капитан и поинтересовался: - Могу ли я рассчитывать на то, что сейчас ты перейдешь к более свежим событиям?

– Даже и не сомневайся! На!!!

Удар был бы прекрасным, если бы достиг цели, но Коновалов удачно поднырнул под руку противника и встретил его двумя прямыми по корпусу. Третий, не слишком сильный, больше похожий на тычок, удар пришелся майору прямо в челюсть.

Михеев отлетел назад и остановился, переминаясь с ноги на ногу и мотая головой.

– Неплохо, Шурик, а? Придется тебе начинать свой счет сначала, ухмыльнулся капитан.
– Как чувствуешь себя, старина?

– Отлично, друг, отлично, - медленно ответил майор.

– Я тоже так думаю, братишка, - Василий осклабился.
– Ну, иди же сюда! Иди к папочке, детка, сю-сю-сю-сю-сю.

Михеев снова атаковал и вновь наткнулся на встречный прямой. Однако майор удивительно быстро пришел в себя и дважды врезал противнику длинными боковыми, да так, что тот отлетел в сторону метра на три, чуть было не свалившись на асфальт, но чудом удержался на ногах, сделав несколько рассмешивших публику нелепых движений.

– Я не знал, что ты так хорошо танцуешь, Васенька, - съехидничал Михеев. У тебя неплохо получается, может быть, исполнишь на "бис"?

– Сейчас и ты у меня станцуешь! Я-то в порядке, а ты на ногах еле держишься, - сказал Коновалов, переходя в атаку.
– Мне твои колхозные отмашки не страшны.

Напор бывшего оперативника был так силен, что его противник, быстро отступая, едва не смял спиной зрителей, успевших в последний момент расступиться.

– Быстро бегаешь, Шурик. Готовишься к соревнованиям по бегу? Продолжай в том же духе, бля буду, первым финишируешь.

Со стороны драка приятелей представляла собой довольно комичное зрелище: двое далеко уже не юных и вроде бы даже прилично одетых мужчин от всей души отвешивали друг другу смачные тумаки с таким воодушевлением, точно вели бой за звание чемпиона мира. При этом они ещё и старательно изощрялись в остроумии, точно им было мало просто расквасить друг другу физиономии.

– На!!!
– Это Михеев провел ещё один точный удар, угодивший Коновалову прямо в нос.

Майор издал торжествующий вопль: - Начинаю отсчет сегодняшних покойников! Номер первый!

– Номер первый, по моим сведениям, лежит на крыше, - прогундосил капитан, вытирая пальцами разбитый нос.
– Я его и сам ещё не видел.

Михеев замотал головой.

– Нет, братишка, нет, - проговорил он, копируя манеру своего старого приятеля.
– Он лежит в морге. Час назад на стройку забрались дети, хотя время и недетское Так вот, они там кое-что обнаружили. Перепугались, прибежали домой. Ну, их родители собрались и пошли посмотреть...

– Ну?
– спросил капитан, довольный передышкой и не понимая еще, к чему клонит Михеев. Дело в том, что когда-то Вася жил в Центральном районе. Нет, Коновалов никогда никуда не переезжал, это дом его в определенном смысле переехал. То есть здание, само собой, осталось на месте, просто раньше граница между Центральным и Октябрьским районами пролегала по улице, на которой располагался серый сталинский дом с мемориальной доской, установленной в честь первого директора завода "Металлург". Но перестройка - она на то и перестройка, чтобы все перестраивать. А постперестройка, чтобы... м-м-м, постперестраивать. Демократический мэр съездил в столицу и пришел в восторг: административные округи, префектуры - вот что нужно народу!

Вернулся городской голова домой и давай весь город перекраивать. Так Вася очутился в Октябрьском районе.

– А вот то и ну!
– передразнил его майор.
– Труп, рядом выпотрошенный бумажник...

– Ты что думаешь, я его ограбил?

– А кто тебе сказал, что его ограбили, а?
– прищурился майор.

– Ты сам сказал, убили и взяли деньги, - проговорил Коновалов, понимая, что с трупом не все ладно.
– Или я чего-то не понимаю? В любом случае при чем здесь я?

– А ты послушай дальше!
– попросил майор, делая многозначительную паузу, и, постучав себя пальцем по лбу, продолжал: - У него вот тут дырочка, ма-а-алень-кая такая... Причем оставили её совсем недавно. Короче, ребятки натолкнулись на свежака. Документов, как ты понимаешь, нет, вещей тоже. Следов борьбы не видно. Все чисто.

Подобная находка не могла не наводить на размышления.

– Так...
– пробормотал Коновалов, который немедленно сопоставил рассказанное Омаром с наличием неидентифицированного трупа в доме напротив своего.

– Да, так!
– съязвил майор и продолжал подсчет.
– Четыре покойника вон там на соседней улице, убиты шестью выстрелами, трое сгоревших в машине и ещё один, как ты говоришь, на крыше. Не многовато, а, Вась? Коновалов развел руками:

– А я-то здесь при чем?

Глаза Михеева налились злобой, и он продолжал: