Третья группа содержит элементы, вопрос о происхождении которых не имеет однозначного решения: 1) обряд трупоположения (в некоторых случаях показателем присутствия в составе населения скифо-сарматского компонента может быть преобладание этого обряда); 2) северная ориентировка погребенных; 3) обычай обставлять погребенного многочисленными сосудами; 4) невыразительные скопления угольков рядом со скелетом и в заполнениях могил; 5) положение костяка — скорченное на боку, с согнутыми и перекрещенными ногами; 6) некоторые типы гончарной посуды; 7) обилие бус в погребении, некоторые виды украшений. Первые пять элементов третьей группы не являются спецификой позднескифской и сарматской культур, они распространены очень широко и встречаются у разных этносов. Отдельные разновидности инвентаря и гончарной керамики, вероятнее всего, были привнесены в черняховскую культуру путем многоступенчатых заимствований. Так, например, ведеркообразные подвески появляются сначала у позднескифского и сарматского населения, затем вместе с сарматами попадают в Подунавье и Среднюю Европу. Затем, в связи с миграциями пшеворских и вельбарских племен на юго-восток, ведеркообразные подвески распространяются на территории черняховской культуры (Бажан И.А., Каргапольцев С.Ю., 1989). Довольно сложная цепочка заимствований предшествовала и появлению в черняховской культуре многих характерных типов гончарной посуды. Наиболее близкие аналогии открытым острореберным мискам обнаружены в комплексе меотской серолощеной керамики. Продукция меотских гончарных мастерских распространялась широко в степных регионах в сарматской среде. В сарматских захоронениях встречаются серолощеные острореберные миски с отогнутым венчиком на кольцевом поддоне, аналогичные меотским. По-видимому, под влиянием процесса сарматизации массовое изготовление серолощеной керамики начинается на рубеже нашей эры в античных городах северо-западного Причерноморья, на Боспоре (Кравченко Н.М., Корпусова В.М., 1975, с. 40–42; Магомедов Б.В., 1977). Не исключено, что гончарное производство было воспринято черняховским населением из ремесленных центров северопонтийских городов, причем вместе с общими навыками к нему проникли и отдельные формы сосудов, в частности острореберные миски. Не вполне определенные по происхождению элементы третьей группы рассеяны равномерно по всему ареалу черняховской культуры.

Основным источником для выделения в черняховской культуре зарубинецких, пшеворских, вельбарских и фракийских элементов служат материалы обряда трупосожжения и лепная керамика. Н.М. Кравченко провела классификацию черняховских трупосожжений, подразделив их на 28 типов; некоторые из них, по ее мнению, имеют выразительные черты, указывающие на их происхождение. Так, захоронения в урнах и ямках, сопровождаемые сосудами-приношениями, она связывает вслед за Э.А. Сымоновичем с зарубинецким обрядом (Кравченко Н.М., 1970, с. 47; Сымонович Э.А., 1959а, с. 88; 1970а). Пшеворскими по происхождению считаются сожжения, сопровождающиеся фрагментами вторично обожженной, ритуально разбитой посуды, а также погребения в обширных ямах, где остатки кремации лежат рассредоточение, вперемешку с землей. Отсутствие обрядового инвентаря, ямы и урны под крышками выделяются как гето-дакийские признаки (Кравченко Н.М., 1970, с. 49). Эта схема различных по происхождению элементов обряда трупосожжения в черняховской культуре принимается (или во всяком случае не оспаривается) большинством исследователей и используется во многих работах (Седов В.В., 1979, с. 89, 90).

Прежде всего надо отметить, что до сих пор методика изучения обряда кремации разработана крайне слабо. Погребение представляет собой систему взаимосвязанных элементов, каждый из которых отражает конкретные действия, совершаемые в общем процессе погребального ритуала. Для трупосожжений характер связей в целой системе еще совершенно не ясен, не определена значимость признаков. Поэтому, оперируя отдельными признаками, вне системы, исследователь ступает на скользкую почву. Сосуды-приставки и разбитая керамика в сожжениях распространены на очень широкой территории, буквально во всех латинизированных культурах Восточной и Центральной Европы. Вряд ли правомерно связывать эти элементы с определенным этносом. Для классической зарубинецкой культуры характерны безурновые захоронения с целыми сосудами. Однако такой тип сожжения — обычное явление и для вельбарских, и для пшеворских могильников (Кухаренко Ю.В., 1980), тогда как в черняховской культуре он зафиксирован в единичных случаях (Никитина Г.Ф., 1985, с. 73, 74). Как уже отмечалось, более корректно в методическом отношении проведение параллелей с памятниками позднезарубинецкими. Однако здесь сразу же возникает ряд сложностей. К настоящему времени раскопкам подвергался лишь один позднезарубинецкий могильник — Рахны, расположенный в верховьях Южного Буга. Датируется он концом I — началом II в. и, следовательно, не относится к периоду, непосредственно предшествующему возникновению черняховской культуры. Однако в материалах этого памятника хорошо прослеживается перерождение основных характерных черт зарубинецкого обряда и возникновение новых признаков. В частности, появляются сожжения с фрагментами обожженной посуды. Типы сожжений пшеворской и вельбарской культур по сути дела идентичны. Однако распространены разные типы внутри ареалов этих культур отнюдь не равномерно, значительны видоизменения обряда погребений и во времени. Так, на разных стадиях развития пшеворской культуры соотношение урновых и безурновых захоронений сильно варьировало: со II в. н. э. прослеживается явная тенденция к преобладанию урновых сожжений, которая продолжается и в III в. н. э., с конца III в. н. э. возрастает доля безурновых погребений (Никитина Г.Ф., 1974, с. 64). Подсчеты, проведенные суммарно по большим регионам и довольно длительным отрезкам времени, выявляют лишь самые общие закономерности. Очень важно проследить колебания элементов обряда по отдельным могильникам в течение коротких периодов, соответствовавших смене поколений. Такое исследование позволило бы определить изменчивость различных признаков, а следовательно, и их значение для определения специфики обряда.

Такая работа проделана пока только по материалам одного памятника — могильника Брест-Тришин, который может считаться эталонным для ранней стадии вельбарской культуры на территории Восточной Европы. Ю.В. Кухаренко предложил общую датировку всего могильника — 170–270 гг., которая до сих пор принимается без изменений. Исследование взаимовстречаемости хронологически показательных вещей в погребениях позволило выделить три горизонта в могильнике, приблизительно равных по продолжительности. Сопоставление типов сожжений внутри этих горизонтов дало весьма любопытные результаты. В могильнике выделяется четыре основных типа сожжений: 1) Урновое чистое. Захоронение совершается в толще чистого песка. Обломки костей сложены в урну и тщательно очищены от остатков погребального костра. Довольно часто внутри сосуда, сверху на костях, находится миниатюрный сосудик (миска, кубок). 2) Урна с остатками костра. Захоронение совершается в яме, заполненной золой. Обломки костей, заполняющие урну, тщательно очищаются от остатков погребального костра. Поверхность сосуда-урны не носит следов вторичной обожженности. 3) Безурновое чистое. В яме нет следов погребального костра. Кости тщательно очищены. Довольно часты в яме (на костях, под костями, среди костей) фрагменты керамики и целые сосуды. 4) Безурновое с остатками костра. Яма заполнена золой, перемешанной с обломками человеческих костей. Среди золы и костей — фрагменты поврежденной огнем керамики, ритуально разбитые и целые сосуды, поверхность которых также носит явные следы вторичной обожженности. В целом по могильнику значительно преобладают безурновые погребения (Кухаренко Ю.В., 1980, с. 25), но удельный вес разных типов трупосожжений меняется со временем. На начальной стадии функционирования могильника представлены все выделенные типы, которые довольно полно отражают разнообразие форм обряда кремации вельбарской культуры. Интересно, что урновые сожжения составляют здесь 50 %. На второй стадии господствуют чистые безурновые погребения, которые вообще в могильнике составляют лишь незначительную часть (Кухаренко Ю.В., 1980, с. 25). И наконец, на третьей стадии происходит новое видоизменение обряда: совершенно исчезают чистые безурновые сожжения, подавляющее число погребений совершается в ямах с остатками костра. Этот факт весьма показателен и при сравнении с черняховским обрядом позволяет сделать интересные выводы.

Существует несколько черняховских (или проточерняховских) могильников, ранние горизонты которых могут быть синхронизированы с комплексами Брест-Тришина. Прежде всего это относится к могильнику Ружичанка, начальная фаза которого относится ко времени ступени С1b. Основная часть материалов Ружичанки укладывается в пределы периода С2, т. е. синхронна и несколько моложе финальной стадии Брест-Тришина. В обоих могильниках совпадают некоторые категории довольно характерных вещей, широко представлены фибулы с зернью, диагностирующие период С2. Третий горизонт Брест-Тришина характеризуется, кроме того, исчезновением старых, типично вельбарских форм керамики и появлением новых. В первую очередь это высокие открытые миски с наметившимся ребром, широко представленные и в погребениях первого горизонта Ружичанки. Единственный тип сожжений в Ружичанке — безурновые погребения с остатками костра, что характерно и для третьего периода могильника Брест-Тришин. Этот тип погребений не типичен для черняховской культуры в целом и численно преобладает лишь на самых ранних памятниках (Ханска-Лутэрия). Подобное совпадение — общность погребального обряда, многих категорий вещей и керамики в позднем горизонте Брест-Тришина и ранней фазе Ружичанки — безусловно, не может быть случайным. Вероятно, сожжения в ямах с остатками костра, по крайней мере для раннего этапа западных регионов черняховской культуры, следует выделить как вельбарскую черту.

Необходимо отметить еще несколько важных моментов. Для пшеворской культуры Волыни и западного Побужья характерны захоронения в урнах с остатками костра, при этом часто их сопровождает оружие. Трупосожжения с оружием не составляют большого числа в черняховской культуре. Они зафиксированы в таких могильниках, как Малаешты, Компанийцы, Ханска-Лутэрия. По-видимому, истоки этой специфической черты обряда в черняховской культуре следует связывать именно с пшеворской культурой, причем, вероятнее всего, с германским ее компонентом. Каменные конструкции в трупосожжениях также явно имеют северо-западное происхождение, хотя пока неясно, какой группой племен они привнесены в черняховскую культуру.

Использование гончарной посуды в качестве источника для изучения этноструктуры населения черняховской культуры еще не дает ощутимых результатов. Главным препятствием для этого является отсутствие детальных типологических разработок, а также неясность вопроса о происхождении гончарной керамики. Безусловно, некоторые выразительные типы сосудов имеют аналогии в соседних и предшествующих культурах. Это относится прежде всего к трехручным вазам. В первых веках нашей эры подобные вазы, но лепные, а не гончарные, были широко распространены на территории Польши и восточной Германии (Магомедов Б.В., 1977, с. 113, 114). Узкогорлые кувшины с биконическим туловом, близкие по форме черняховским, известны в Дакии (Магомедов Б.В., 1977, с. 115, табл. I). Перечень аналогий можно было бы продолжить, однако, по-видимому, создание разнообразных форм в каждом отдельном случае имело длительную и сложную предысторию, как это было показано выше на примере остро реберных открытых мисок.

Значительно более широкие возможности уже в настоящее время открываются при изучении лепной керамики черняховской культуры. Можно выделить несколько хорошо отличимых форм, которые генетически восходят к пшеворским, вельбарским и гето-дакийским прототипам. На большинстве памятников представлена группа сосудов, имеющих пшеворское или вельбарское происхождение. К ним относятся: 1) яйцевидные горшки с загнутым внутрь краем; 2) разнообразные биконические миски закрытой формы; 3) биконические приземистые кружки; 4) воронковидные миски и некоторые другие типы (табл. LXXXVI). Достаточно четко выделяется также группа сосудов баночной формы, имеющих гето-дакийское происхождение. Эти сосуды встречаются в основном на памятниках юго-западного региона черняховской культуры (Фурмановка).