Алексею Косыгину было над чем подумать…

Время новой экономической политики — сложное и противоречивое. С одной стороны, люди стали забывать об ужасах гражданской войны — голоде, холоде, эпидемиях, терроре… Воспряла духом экономика, вновь возрождался рухнувший в ад промышленный сектор, правдами и неправдами восстанавливалось крестьянское хозяйство, всеми цветами расцветала сфера услуг — открывались кафе, рестораны, издательства, швейные мастерские, парикмахерские салоны. И все это — частный сектор… И не только в Петрограде или в Москве, но и в самых удаленных от центра губерниях и уездах… Из душ людей уходила тревога, ее заменяло желание жить «на всю катушку», вырваться из нищеты, порожденной двумя революциями и двумя войнами, сконцентрировав все внимание не на проблемах мира, а на заботах собственной семьи, своих собственных желаниях, ежедневных радостях и мечтах…

Казалось, на российскую землю пришли социальный мир и спокойствие. Однако это только казалось… «Пролетарское» государство «не дремало»: периодически «изымались» из общества «социально опасные элементы», за рубеж уходили «философские пароходы», увозившие из Советской России интеллектуальную элиту, возрастал, из года в год, прессинг налоговых органов на тех, кого называли «нэпманами» (по сути — «новые русские»)…

Однако железную стену вокруг нэпа в первой половине 1920-х годов еще не выстраивали. Но новое, постленинское руководство в большинстве своем рассматривало нэп не «всерьез и надолго», а как временное отступление от марксистских канонов. В «верхах» считали, что сворачивать нэп «время еще не пришло», пусть общество «нагуляет жирок». А потому допускало такие лозунги, как бухаринский призыв «Обогащайтесь!», прекрасно понимая, кто на самом деле «хозяин» в Советской России…

Но вписывается ли кооперация в нэп? В советский строй? Как соотносится кооперация с большевистской идеологией, если ее основополагающие принципы ну никак не «стыкуются» с основами кооперации? Вот те вопросы, на которые искал ответы Алексей Косыгин и не находил. Не нашел и много лет спустя, когда в самом конце 1970-х годов вновь вернулся к идеям кооперации…

Конечно же, Панкратов и выпускники кооперативного техникума были, что называется, в «разных весовых категориях»: ему можно было рассуждать о кооперации как явлении, а им предстояло решать проблемы «на земле».

До октября 1924 года Алексей Николаевич исполнял обязанности инструктора-льновода Сибирского краевого союза. Работы — непочатый край. Льняные поля составляли в Сибири в 1926 году около 120 тысяч гектаров, примерно 20 % от всесоюзных. Однако «товарный выход» сибирского льна был ничтожно мал — менее 7,5 % от союзного [31] . Как исправлять ситуацию?

Косыгин быстро убедился, что никакого «чудо-рецепта» не существует. И принялся вдумчиво, по крупицам собирать имеющуюся информацию по всем направлениям. Анализировал ее так же придирчиво и скрупулезно, полагая, что мелочей в народном хозяйстве нет. Эту привычку Алексей Николаевич сохранил на все последующие годы. Друзья и сослуживцы отмечали некую замкнутость его, даже угрюмость, странную для молодого человека двадцати лет. Шумных компаний и застолий он сторонился, явно предпочитая одиночество.

Мысли постепенно выстраивались в систему, и первые же его предложения вызвали интерес руководства. Не прошло и полгода, как Алексей Николаевич сделал первый шаг по профессионально-карьерной лестнице. Инструктора-льновода повысили до инструктора-организатора по первичным потребительским кооперативам. А затем взяли на должность заведующего секретариатом и орготделом «Обьсоюза».

Пришлось много разъезжать. Часто бывал в Тюмени и Ишиме, Тобольске и Красноярске, Омске и Томске. Однако уже по-настоящему прикипел душой к Новониколаевску, который мало-помалу превращался в центр просвещения и культуры Восточной Сибири. В 1925 году была образована новая административная единица — Сибирский край. В него вошли бывшие Томская, Омская, Новониколаевская, Алтайская и Енисейская губернии, а также Ойротская автономная область. Центром края стал Ново-Николаевск, в начале 1926 года переименованный в Новосибирск.

В апреле 1926 года Алексея Косыгина избрали делегатом общеорганизационного совещания Сибпотребкооперации. Ждал он его с нетерпением. Здесь-то и должны были обозначить главные «болевые точки» кооперации, найти решения наболевших проблем.

Стараясь не пропустить важного, он быстро записывал основные тезисы доклада, с которым выступил один из руководителей Сибкрайсоюза Лев Стриковский.

— Кооперация «обязана стать общественно-хозяйственной системой для планового распределения потребительских товаров госпромышленности рабоче-крестьянскому потребителю». — Да, это было понятно с самого начала.

— «Придерживаться финансовых и хозяйственных возможностей, при полной поддержке всей советской системы, курса на овладение рынком путем вытеснения частнокапиталистических элементов с последнего». — Разумеется. Никто борьбы с капитализмом не отменял.

— «Должна стать для потребителя самой выгодной снабжающей системой». — Должна… Только как этого добиться?

— «Должна строиться на самодеятельности и активности рабоче-крестьянской массы». — Здесь-то посложнее. У каждого ведь свой интерес.

— «Должна стать школой общественных и хозяйственных навыков рабоче-крестьянских масс; через потребкооперацию должен поддерживаться — на почве хозяйственной заинтересованности — союз рабочего класса и крестьянства». — Главная политическая задача, это ясно. Однако решить можно, только если решишь предыдущую.

— «До сих пор создание кооперативной общественности идет очень туго: пайщик не стал еще действительным хозяином кооператива, активность пайщика не пронизывается и не обобщается в системе». — Давняя наша проблема. Хоть и вспоминают достолыпинскую сельскую общину, но в общественных делах народ наш далеко не так активен, как в личных…