— «Со стороны аппарата государственной промышленности и государственной торговли иногда создается такая практика взаимоотношений с кооперацией, которая вносит искривления в осуществление этой принципиальной линии». — Именно то, о чем говорил Панкратов на той первой памятной встрече.

«Осуществление регулирования должно покоиться не только и не столько на административных мероприятиях, а должно проводиться путем хозяйственного воздействия и регулирования… путем использования внутрикооперативного руководства и активности кооперированного населения» [32] .

Последнее звучало смело. Даже очень смело. Не командовать, а искать, как проводить свою политику через кооперативы. Хватит ли умения, терпения? Не обвинят ли докладчика в «уклонизме»?

Как в воду глядел Алексей Косыгин. Попал-таки под репрессии Лев Саулович Стриковский в 1938 году…

Однако же размышления, как сочетать не просто различные уклады, но различные направления экономической эволюции при ведущей роли государства, с тех пор Косыгина не оставляли. А позднее стали его жизненным кредо. Правда, эту позицию ему приходилось, как правило, держать при себе, не афишируя. А реализовать ее на практике он решится очень нескоро, не раньше, чем созреет убежденность в необходимости и неизбежности реформ.

Хотя в годы новой экономической политики такое сочетание отвечало вызовам времени, вписывалось в противоречивую действительность, способствовало учету интересов различных групп хозяйственного комплекса — государства, частника (нэпмана) и кооперации.

В таких оценках кооперации и роли государственных структур складывались те принципы, которыми Косыгин руководствовался позже, в 1960–1970-х годах. В которых, подчеркнем, главное место он всегда отводил государству.

Впрочем, помимо проблем масштаба государственного налицо были и те, что казались на первый взгляд мелкими. Именно что на первый. Ибо хищения в кооперативной системе приобрели размеры поистине «угрожающие». В 223 потребительских кооперативах Сибири вскрылось растрат на сумму 152 тысячи рублей [33] . Как здесь без налаживания контроля и учета операций, особенно с низкой квалификацией персонала?

Причем о многом Косыгин не знал. Не полагалось, что называется, по должности. Руководство Сибкрайсоюза постоянно информировало полномочное представительство ОГПУ по Сибирскому краю о враждебном отношении пайщиков потребобществ к вышестоящему руководству [34] . Несмотря на новую экономическую политику, обстановка в Сибири оставалась тревожной. Рыскали отряды повстанцев. Уже не такие многочисленные, как в начале 1920-х годов, но вооруженные и беспощадные к представителям советской власти. Да и местное население, особенно в отдаленных районах, не очень-то их привечало, даже с удостоверениями кооператоров. Так, не вернулся из командировки коллега и приятель Алексея Косыгина Оскар Болота. Его отравили на постое в частном доме [35] .

В декабре 1926 года Косыгина направили в город Киренск на должность члена правления и заведующего орготделом «Ленсоюза» [36] . Это почти за три тысячи километров от Новосибирска, больше тысячи верст до ближайшей железнодорожной станции — Иркутска. Что называется, дальше не сошлют, однако должность ответственная, да и город, как выяснилось, исторический.

Пока добирался до места назначения, читал брошюру о Киренске. Маленькая, карманного формата, но свежая, вышла всего год назад, и толковая [37] . Все полезные сведения о торговле, кооперации, покупательной способности населения, о речном флоте. Территория Киренского округа впечатляла — более 275 тысяч квадратных километров. Население, однако, невелико — чуть более 50 тысяч, в городе же проживало всего 4694 человека. Притом действовали несколько школ, педагогический техникум, детский дом, печаталась своя газета «Ленская правда».

Названием своим Киренск был обязан реке Киренге, имя которой, в свою очередь, произошло от эвенкийского «киреннгна» — «орлиное гнездо». Соединяясь с Леной, Киренга образовала остров, где и выросло первое русское поселение. Основал его казачий десятник Василий Бугор. Выйдя из Енисейска в 1628 году, он поднялся по Ангаре, через Илим, Игирму и Куту добрался до Лены, а по ней, собирая ясак, дошел до устья реки Чаи. В устье Киренги на обратном пути он оставил четырех казаков, построивших ясачное зимовье. В 1631-м его расширили и обнесли стеной. Так был заложен Киренский острог.

Участник Северной экспедиции Академии наук Г. Ф. Миллер оставил его описание век спустя: «В том остроге три башни, в том числе одна с проезжими воротами. Острог был обнесен рубленой стеной, в угловых башнях находились бойницы для „огненного“ боя». Внутри все, как положено: церковь, судная изба с помещением для содержания аманатов-заложников, пыточная. За стеною гостиный двор. Пашенные земли в устье Киренги Алексей Михайлович даровал Усть-Киренской пустыни (позже Усть-Киренский Святотроицкий монастырь) [38] .

…Суровая история сурового края. Еще более суровой к краю была природа: число теплых дней — не более 150 в году, снег с октября по май, покров до метра. «Очень много в районе, особенно за последние годы, появилось медведей. В некоторых местах их так много, что они стали социальным злом… Всего убивается ежегодно, по предположительным данным, от 100 до 300 медведей. Количество волков так же, как и медведей, стало увеличиваться».

Спустя год Алексею Косыгину самому пришлось в этом убедиться. От стаи волков его спасли только быстрота лошади да винтовка. Но интереса ни к оружию, ни к охоте Косыгин никогда не испытывал. Позднее даже в компании заядлых охотников Хрущева и Брежнева старался не брать в руки охотничьего ружья.