— Ты доверяешь ему, Шай?

— Ценой моей жизни. — Хотя, может быть, не так сильно моим сердцем.

— Хорошо. — Он встает и выбрасывает пустую бутылку в мусорное ведро. — Я знаю этого парня всего несколько месяцев, но он не дал мне никаких оснований не доверять ему. Это о многом говорит, когда видишь такого парня, как Тревор, от которого у меня мурашки бегут по коже, просто стоя с ним в одной комнате.

— Мне нужно пойти и поговорить с ним, папа. Отношения между нами… в некотором смысле они…

— Вы двое встречаетесь?

— Да.

Он кивает.

— Давай поедем в дом у реки и убедимся, что с Лукасом все в порядке.

— Папа…

Он поднимает руку.

— Я оставлю вас в покое, ребята, но после всего этого мне нужно самому увидеть парня.

— Хорошо.

Он берет свои ключи, а я хватаю пальто, прежде чем направиться к грузовику отца. На улице так холодно, что я вижу свое дыхание, но при мыслях о Лукасе снова покрываюсь потом от нервозности.

Что, если там Гейдж? Как отреагирует мой отец?

Я выдыхаю и забираюсь в грузовик, надеясь, что Лукас проявит себя достаточно хорошо, чтобы мой отец принял Гейджа так же легко.

Мы молча спускаемся по грунтовой дороге, ведущей к дому у реки. Мой разум обдумывает то, что нужно сказать, а также то, о чем нам с Лукасом нужно поговорить наедине.

— Ух ты! — мой отец жмет на тормоза, поднимая в воздух столб грязи.

— Бадди? — коричнево-белая собака расхаживает посреди дороги. — Что он делает?

Я выпрыгиваю и осторожно подхожу к нему.

— Привет, приятель. — Он смотрит на меня своими грустными собачьими глазами. — Все в порядке? — пес снова начинает расхаживать взад-вперед. Я поворачиваюсь к отцу и пожимаю плечами, затем прохожу остаток пути до дома. Как только место появляется в поле зрения, я прищуриваюсь на что-то похожее на темный автомобиль, припаркованный близко к кромке воды.

— Ты, бл*дь, издеваешься надо мной? — я срываюсь с места, и Бадди лает, преследуя меня. Я смутно слышу звук хлопающей дверцы грузовика моего отца, и когда моя нога касается нижней ступеньки крыльца, две руки обхватывают меня сзади за талию.

— Шай, успокойся, черт возьми, — рычит мой отец мне на ухо. — Не врывайся туда с мечом наперевес.

Мое дыхание вырывается резкими рывками, но он прав. Я ненавижу, что Тревор добирается до него раньше нас, но мне нужно успокоиться.

— Хорошо, я в порядке.

Папа отпускает меня, и я делаю успокаивающий вдох, но замечаю, что Бадди возвращается на середину дороги и смотрит на деревья.

Вместе мы поднимаемся по нескольким ступенькам на крыльцо, и мой отец стучит в парадную дверь.

— Лукас! Сынок, ты там? Открывай!

— Помогите!

— Заткнись!

Два мужских голоса.

Дерьмо!

Папа тянет меня за собой и толкает дверь.

— Какого черта?..

Я оглядываюсь и вижу, что посреди гостиной находится Тревор. Он сидит на стуле, его руки заведены за спину и закреплены скотчем, лодыжки выглядят также.

— Нэш, пожалуйста, вызовите полицию! — голос Тревора звучит слабее, чем я когда-либо слышала.

— Я так… — Гейдж сидит в углу, согнув колени и положив на них предплечья, его волосы растрепаны, свисают на глаза, которые пристально смотрят на меня. — Разочарован.

— Лукас…

Я хватаюсь за папины бицепсы.

— Это Гейдж, — шепчу я.

Гейдж усмехается.

— Не могу поверить, что тебя может привлечь такой мужчина, как этот. — Он указывает на Тревора, отвращение искажает его великолепное лицо. — Он уже дважды плакал. — Маниакальный смех срывается с его губ. — А у меня даже нет оружия!

Мой отец проходит вглубь комнаты, закрывая за нами дверь. Он переводит взгляд с Тревора на Гейджа, но в конце концов обращается к Гейджу:

— Что происходит, сынок?

Глаза Гейджа вспыхивают эмоциями от отеческого тона в голосе моего отца.

— Мистер Нэш… — он поднимается из своего сидячего положения, но не подходит ближе. Проводит рукой по волосам, чтобы пригладить их и выглядеть более презентабельно. — Приятно наконец-то познакомиться с Вами.

— Гейдж. — Мой отец кивает.

Глаза Гейджа находят мои, и его брови приподнимаются в молчаливом: «Ты ему сказала?»

Киваю в ответ. Как бы сильно я ни хотела ненавидеть Гейджа за совершенное, как сильно хочу рассказать ему, какую боль он мне причиняет, но не могу. Я должна верить, что он действует из чувства самосохранения, какой-то врожденной защиты, чтобы избежать любого рода эмоционального насилия. Боже, я больна, но все еще люблю его.