Подумав, что моя драма с властными ирландцами на сегодня закончена, я съела индейку с сыром, а затем переоделась в пижаму. Из-за того, что я росла с младшим братом, я привыкла переодеваться в ванной. Санте редко заходил в мою комнату без предупреждения, поэтому я удивилась, когда открыла дверь и обнаружила, что моя комната занята. Только у окна моей спальни стоял не мой брат.

— Коннер, что ты здесь делаешь? — прошептала я, переводя взгляд на открытую дверь спальни.

Он медленно повернулся и встретился со мной взглядом.

Я беспокоилась о том, как буду вести себя с отцом после их встречи, но я не была готова к тому, что шесть футов два дюйма взрывного гнева поглотят меня. — Тебе нужно держаться подальше от Кейра. — Бархатная темнота его голоса подняла волоски на моей шее.

— Он твой кузен, — тихо шипела я, снова устремив взгляд на дверной проем. — Что именно, по-твоему, должно произойти?

Я знала, что отец может заставить меня остаться дома, но я не должна была принимать это и от Коннера. Я отказалась из принципа.

Он подошел ближе, и каждый дюйм его угрожающей фигуры возвышался надо мной. — Я говорю тебе держаться подальше, или тебе не понравятся последствия.

— Что ты собираешься сделать, отрезать ему пальцы? — Я выплюнула ему в ответ, вспомнив его предыдущий комментарий о том, что он покалечит любого, кто ко мне прикоснется.

Он наклонился еще ближе, приблизив свои губы к моему уху. — Испытай меня и увидишь. — Его слова ласкали, чувственные и мучительные, прежде чем его губы прикоснулись к мочке моего уха с достаточным давлением, чтобы вызвать лавину мурашек от кожи головы до кончиков пальцев и ниже.

Я задыхалась, слова ускользали от меня. Возмущение смешалось с сокрушительным желанием, образовав головокружительный коктейль, от которого у меня перехватило дыхание.

Довольный собой, Коннер ухмыльнулся и пошел прочь.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Когда ты думаешь, что знаешь кого-то, он удивляет тебя.

Я бы поставила деньги на то, что мой отец ворвется в мою комнату, как только Коннер и Кейр уйдут, и потребует, чтобы я симулировала болезнь, чтобы не ехать на следующее утро. Я раздумывала, стоит ли упоминать о том, как подозрительно может выглядеть отказ от поездки, и не напомнить ли ему, что мы не хотели бы обидеть семью Байрн.

Я ждала. И ждала.

Отец так и не появился, но мои душевные силы не были потрачены впустую, потому что у меня все еще была в запасе битва.

Через несколько минут после того, как я выключила свет в своей комнате, зазвонил телефон. Я открыла глаза и уставилась в темноту.

Это был не мой телефон или, по крайней мере, не знакомый мне звонок, но он определенно раздавался откуда-то из моей комнаты. Я вскочила с кровати и включила прикроватную лампу, а затем сосредоточилась на звуке. На комоде лежал дешевый телефон с предоплатой, которого я никогда раньше не видела, и гудел неизвестным номером.

Откуда, черт возьми, он взялся? Как долго он там пролежал?

Я стряхнула с себя растерянность и нажала кнопку ответа. Это был самый быстрый способ заставить эту чертову штуку замолчать без поиска громкости. Когда тишина вернулась, я уставилась на устройство, не зная, что делать. Не зная, кто находится на другом конце, я не могла говорить. Это было слишком рискованно. Осторожно я поднесла телефон к уху.

— Ноэми, это последнее предупреждение. — Голос Коннера обволакивал меня, как горячий ветерок перед летней грозой. — Не ходи с Кейром утром.

Я должна была знать. Он был не из тех, кто молчит, и не из тех, кто позволяет подслушивать свои личные разговоры. Он правильно догадался, что мой телефон не защищен, и предоставил альтернативу. Если бы он просто воспользовался им, чтобы обеспечить мою безопасность, телефон был бы добрым жестом. Учитывая угрожающие нотки в его голосе, его вмешательство больше походило на поводок, чем на спасательный круг.

— Почему ты думаешь, что я все еще иду? — прошептала я, опасаясь, что меня кто-нибудь услышит.

— Потому что я тебя знаю.

— Знаешь меня? — Я усмехнулась. — Мы познакомились всего неделю назад.

— Тогда скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи, что ты не собиралась идти. — Его голос ласкал и уговаривал, словно подталкивая меня к неповиновению. Как будто он хотел, чтобы я сопротивлялась ему.

Неуверенность заставила меня замолчать.

Я была птицей в клетке, отчаянно пытающейся вырваться на свободу. Каждое требование было еще одним ошейником на моей шее. Если это был не мой отец, то Коннер подталкивал меня в том или ином направлении, и каждый неверный шаг был потенциально смертельно опасен.