— Я не желаю, чтобы моя племянница, которую я воспитывал как родную дочь, была диковинной вещью на ярмарке. Ты должна быть такой же скромной и чинной, как твоя матушка, Равенна. А в тебе всё больше проявляются замашки беспокойного… даже, я бы сказал, буйного отца. Нрав у Иллеана был действительно буйный. Как у безумца.

«Такой же скромной и чинной… — подумала Акме, и сердце её сжалось в тиски. — И терпеть побои мужа…».

Она наклонилась, чтобы поцеловать руку дяди и скрыть ярко сверкавшие от недовольства глаза: племянница не стала спорить с дядей — отец Иллеан Рин действительно был очень вспыльчив. Он любил жену… но нередко её поколачивал. А Лорен, тогда ещё совсем мальчишка, заступался.

— Завтра вечером мы устроим праздничный ужин, — сказал Бейн. — Придут мои ближайшие друзья, которые, Акме, тебя толком и не видели с тех пор, как ты полгода назад приехала из Орна. С утра мы с Лореном в больнице, а ты побудь дома.

— Ты ведь редко пускаешь меня в больницу, — без улыбки произнесла девушка. — Даже простой сиделкой.

— Тебе нечего делать среди всех этих больных и умирающих.

— Если я не наберусь опыта, я никогда не получу Лицензию целителя. Зачем тогда я провела столько лет в Орне?

— Я отправил тебя в Орн, Акме, чтобы ты поправила здоровье, вылечилась, а не училась целительству. Но я пошёл у тебя на поводу. Женщина твоего положения не может иметь профессию. Это немыслимо! Что скажет твой будущий супруг, если у тебя будут иные дела, кроме семейного очага?! И, не дай Небо, работа!

— В таком случае я вовсе не выйду замуж, — коротко ответила девушка, поцеловала дядю в щёку и, с трудом сдерживая негодование, унеслась наверх.

[1] Государство на юго-востоке Архея

Утро выдалось ярким и светлым. Весёлые потоки ветра гоняли по небу боязливые пушистые облака, играя с листвой на деревьях, жемчужинами цветков вишни, волосами и платьями горожанок.

Акме, одетая в лёгкое белое платье с короткими рукавами, присборенными у плеч, вышла из лавки бакалейщика. Длинные чёрные волосы были заплетены в тяжёлые реки кос, перевязанные золотыми лентами.

Следом за ней шла пятнадцатилетняя светловолосая и болтливая служанка Эллира, по уши влюблённая в Лорена.

— Всё ли мы заказали к ужину, Эллира? — спросила Акме, перебирая в голове заказы.

— Да, сударыня, — отвечала та, крутя головой по сторонам.

— Во сколько привезут готового барашка?

— К девяти вечера.

— К девяти?! — воскликнула Акме.

— Ох… к восьми, — исправилась Эллира.

— Какая же ты нерасторопная! — проворчала племянница целителя и направилась к цветочнице, чтобы заказать несколько красиво оформленных букетов на вечер.

Дядя Бейн устраивал праздничный ужин в честь ещё одной грамоты, полученной от Беллонского Союза за неоценимый вклад в развитие медицины Архея. В гордом молчании Акме проводила дядю и брата до двери, надеясь, что когда-нибудь и её допустят до полноценной службы в больнице, или же она уедет в другой город и станет трудиться там. Она не была готова к посвящению себя едва знакомому мужу и его дому. Даже спустя десять лет после гибели родителей Акме хорошо помнила жёсткий характер отца, его крики, упрёки, скандалы, нередкое рукоприкладство и молчаливое повиновение красавицы матушки. Если эта жизнь называется браком, она готова была отказаться от семейной жизни.

У цветочницы Акме собрала букет, обговорила оформление, заплатила и направилась в сторону дома. Ветер кружил вокруг неё, гладя лицо и волосы, играл с золотистым поясом, качал серьги, пел ей листвой и невесомым шуршанием.

Вдруг из-за угла вылетел гнедой жеребец. Акме, Эллира и две пожилые горожанки с криками бросились врассыпную. На жеребце — всадник, одетый во всё чёрное.

— Ах ты гад! — выкрикнула Акме, за словом она редко лезла в карман.

Всадник остановил коня и обернулся. Незнакомец спешился, снял капюшон и подошёл к одной из горожанок, не удержавшейся на ногах и угодившей в цветочную клумбу соседнего дома. Молодой мужчина лет двадцати пяти молча помог ей подняться и пробормотал извинения.

На нём был длинный плащ с глубоким капюшоном и колет из дорогой бархатистой ткани, украшенный серебряными нитями. Сапоги, покрытые пылью, с длинным голенищем.

Затем он повернулся к Акме и Эллире. По своему обыкновению, юная служанка застыла при виде привлекательного мужчины и глупо заулыбалась. Племяннице барона же захотелось запустить в его голову светлой бархатистой сумочкой.

Мрачно, без улыбки, в течение нескольких усталых мгновений незнакомец смотрел на девушек. Нос его — крупный, с небольшой горбинкой. Тёмно-каштановые волосы лежали густой непокорной взъерошенной волнистой шапкой. А глаза… Акме ещё никогда не видела таких ярко-зелёных глаз.

Она могла бы назвать этого молодого мужчину очень привлекательным, если бы не мрачное и высокомерное выражение лица. Незнакомец поглядел на Акме внимательно, оценивающе; казалось — отмечал каждую мелочь в её облике. Так рассматривают лошадей на ярмарке. Нутро Акме заклокотало от ярости.

— Вы что, не смотрите на дорогу?! — воскликнула та.

— А вы всегда ходите по проезжей части? — он окатил её злым и насмешливым взглядом.

— Вы, должно быть, не местный. И не знаете, что скорость передвижения в Кибельмиде строго ограничивается! — на ходу выдумывала Акме.