— Что бы сказала твоя почтеннейшая матушка сейчас?.. — глубоким тихим потрясённым голосом проговорил Аберфойл.

— Хорошо, что она не видит, какими мы с тобой стали, — глухо пробормотал тот. — Сын шпионит и убивает по поручению собственного отца и обожаемого им короля.

— Вон… — выдохнул герцог. — Вон с глаз моих. Ты более не Алистер.

— Я — Алистер. Да ещё и Праций, — ровным голосом ответил Гаральд. — Был и буду. Но я не хочу быть таким Алистером, как ты.

В то же мгновение Акме кинулась прочь из этого коридора, приподняв полы длинного платья. Лёгкие башмачки не издавали ни шороха. Когда герцог проходил мимо того выступа в стене, где она пряталась, девушка уже стремглав бежала вверх по лестнице, чтобы укрыться в своих покоях. Серьёзная опасность быть пойманной за весьма сомнительным занятием миновала, и она начала мерить комнату шагами, погружаясь в свои раздумья.

Неяркое медное солнце лучами проникало в комнату, в них кружились серебряные пылинки. В окно стучали объятые смарагдовым саваном длинные ветви деревьев, на них тихо и переливчато разливалось щебетание птиц.

Покои показались душными. Стены словно сдавливали, и она выскользнула из дворца через картинный проём. Она прогуливалась по излюбленной безлюдной тропинке, рассеянно убирала с пути низко нависшие ветки и размышляла об услышанном. На душе было мерзко. Гаральд убивал людей. Пусть то были враги чужого государства. Но почему они были врагами? Потому что служили верой и правдой своему собственному?..

— Чудесное утро, сударыня Акме!..

Позади стоял Гаральд в тёмном бархатном колете чёрного цвета и в невысоких башмаках, без своего дорожного плаща, без перчаток, без меча, но с одним пистолетом и наверняка тщательно припрятанным кинжалом. Его густые волосы были слегка растрёпаны и оттеняли глаза — изумрудные, лихорадочно сверкающие. Сегодня в этом взгляде не было ни насмешки, ни обычной холодности или шарма, лишь бережно скрываемая скорбь. Он прятал руки за спиной.

— Чудесное… сударь, — грустно сказала она. Ей захотелось признаться, что она слышала их разговор с отцом, но промолчала.

Акме настороженно взглянула на него, помня о своём решении на его счёт. Душа ходила ходуном от нахлынувших чувств. Но он будто бы был искренен и заметно подавлен.

Гаральд медленно подошёл к ней. Тут он перестал прятать руки за спиной и протянул ей свежую кроваво-красную розу, пушистую и благоухающую.

— Благодарю вас, — выдохнула она, покраснев и медленно растянув губы в улыбке удовольствия и прижав бутон к щеке. — Какая красивая!

Ей захотелось расцеловать цветок. А более всего — того, кто его подарил.

— Согласитесь ли вы немного пройтись вместе со мной? — спросил он.

Акме кивнула, и они в молчании пошли рядом по дороге, приятно хрустя гравием.

— У вас усталый вид… — осмелилась произнести Акме. — Вы больны?..

Гаральд вдруг мрачно усмехнулся и вымолвил:

— К сожалению, нет.

— Отчего же «к сожалению»?

— Иногда мне хочется тяжело заболеть и добраться до Атии, — ожесточённо выдохнул он. — Здесь нет мне ни покоя, ни радости.

— Даже если вы заболеете, я сумею вас вылечить, — сказала девушка, закрывая лицо розой и пряча за нею глаза.

— Ах, да, вы же целитель!.. — грустно протянул он и поглядел на неё так, что она едва не оступилась. — И вы вылечите меня от всех моих недугов?

— Ото всех! — прошептала она, открыто воззрившись на него горящими глазами.

— Даже от недугов души?

— Я могла бы попытаться! — с грустной улыбкой ответила Акме.

Ещё более напугал её взгляд Гаральда — изумлённый, хмурый, прохладный.

— Я — безнадёжный больной, — с тихим неудовольствием, изумившим Акме, проговорил Гаральд.

— Позвольте решать целителю.

— Что может решить целитель, если не следит за собственным здоровьем? Вам самой нужна неотступная защита.

— Перестаньте, Гаральд, — досадливо отмахнулась Акме. — Не говорите мне, что я слаба и не справлюсь.

— Вы не слабы, но я уверен, что буду незаменим в Кунабуле.

— Ваш отец не будет против вашего решения?

Гаральд было нахмурился, но вдруг оживился и весело воскликнул:

— Да кого волнует, как относится к этому мой отец?

Акме не знала, радоваться ли ей или корить себя за это непрошеное чувство радости. Но в конце концов она улыбнулась, широко и ярко.

— Сегодня во дворце особенно шумно, — тихо пробормотал Гаральд, когда они вышли к выходу из парка, а перед зданием Нелея туда-сюда сновали всадники, исполняя поручения и принимая новые.

— Почему же?

— Прибыл нарочный из Селенара, столицы Сильвана. Через три-четыре недели приезжает невеста нашего наследника — сильванская принцесса, Альвария. А послезавтра отправят в Сильван королевских посланников с брачным договором и вернутся сюда вместе с ней. Тут она его и подпишет. Вероятно, хотят обвенчать её с нашим кронпринцем, пока не началась война.