Остальная часть согласованного документа касалась роли сторон на предполагаемом конгрессе. Филипп Добрый согласился присутствовать на нем сам и пригласить англичан прислать послов. Французы согласились, что в Аррасе они сделают предложения, которыми англичане должны были удовлетвориться. Если же англичане не явятся, то Филипп сделает все возможное ("сохраняя свою честь"), чтобы договориться о чем-то, что по справедливости должно было бы их удовлетворить. Если бы они были представлены, он добился бы от их делегации согласования условий мира и ясно выразил бы свое недовольство, если бы они отказались. В этом случае соглашение предусматривало, что Филипп, спасая свою честь, заключит отдельный мир с Карлом VII. Чтобы сделать этот вариант более привлекательным, представители Карла VII пообещали, что в случае заключения мира между ними он уступит Филиппу территорию по обоим берегам Соммы с возможностью ее выкупа королем по цене 400.000 золотых экю [613] .

Соглашение, достигнутое в Невере, во многом определило исход дипломатических сражения в Аррасе. По сути, оно представляло собой предварительное решение основных вопросов между французским королем и герцогом Бургундским, сопровождавшееся совместным ультиматумом англичанам с требованием заключить мир на любых условиях, которые покажутся им приемлемыми. Филипп ясно дал понять, что намерен отказаться от своего союзника и заключить сепаратный мир с Карлом VII, если англичане останутся на прежних позициях. В согласованном тексте он впервые назвал Карла VII "королем Франции". Но оговорка о защите его чести была серьезной. В 1420 г. герцог дал клятву соблюдать договор, заключенный в Труа. Поэтому соблюдение клятвы приобрело большое значение. Англичане знали, что Папа может избавить верующих от соблюдения клятвы, и подозревали, что в данном случае Евгений IV уже мог это сделать. Гражданский юрист Адам Молейнс, восходящая звезда королевской администрации, как раз собирался отправиться к папскому двору по другим дипломатическим делам. Ему было поручено выяснить все и по этому вопросу. В ответ Папа написал письмо, в котором заверил английское правительство, что он не освобождал никого от клятв, которые они могли принести Генриху V или нынешнему королю. Это была правда, но правда не вся. Евгений IV вновь назначил Альбергати своим посредником, как того просили подписавшие договор в Невере и дал ему две прокурации [614] . Первая уполномочивала легата заключить мир между Англией и Францией. Вторая уполномочивала его заключить отдельный мир между Карлом VII и герцогами Бургундии и Бретани, а также аннулировать любую клятву или иное обязательство, которое может помешать этому. По указанию Папы Альбергати, в случае провала переговоров между Англией и Францией, должен был добиваться от герцога Бургундского заключения сепаратного мира с Францией, несмотря на договор, заключенный в Труа [615] .

Переговоры в Невере не могли пройти незамеченными для ланкастерского правительства в Париже, и вскоре информация о происходящем должна была дойти и до Вестминстера. Однако английский Совет не получал официального уведомления о результатах переговоров до 8 мая 1435 г., когда герольд Ордена Золотого Руна, прибыл в Вестминстер с официальным приглашением принять участие в конгрессе, до открытия которого оставалось всего семь недель. Герольд отправился в Англию в феврале, через несколько дней после назначения даты открытия конгресса, но задержался в пути из-за болезни. Реакция англичан была описана канцлером Стаффордом в Парламенте позднее в том же году. Англичане были возмущены отсутствием консультаций, поздним уведомлением и явным нарушением ограничений, предусмотренных договором в Труа, на односторонние переговоры с противником. Они были бы еще более возмущены, если бы узнали условия, согласованные в Невере [616] .

Вслед за герольдом Ордена Золотого Руна в Вестминстер в конце мая 1435 г. прибыло посольство во главе с Югом де Ланнуа. Ланнуа приехал, чтобы оправдать поведение своего господина и убедить англичан принять участие в конгрессе. Его инструкции представляли собой замечательный документ — искреннюю мольбу о прекращении войны, которая не теряет своей эмоциональной силы даже на древнем французском языке дипломатического черновика (вероятно, самого Ланнуа). Посол отмечал, что договор в Труа оказался не таким, как ожидали его авторы. Он не залечил шрамы гражданских войн и не решил династический вопрос между Англией и Францией. Мир, который он обещал, так и не наступил. Он напомнил английским советникам, что сам Генрих V предупреждал о риске и издержках длительной войны и утверждал, что в конце своей жизни король искал выход из положения путем переговоров, что могут подтвердить те из его советников, кто еще был жив, ведь Ланнуа и сам был участником некоторых из этих переговоров.

Ланнуа был предельно откровенен в отношении текущего военного положения. Война не могла быть выиграна. Ни одна из сторон не была достаточно сильна, чтобы одолеть другую. Большинство французов поддерживали Карла VII. Северные города, признавшие дом Ланкастеров, сделали это только под бургундским влиянием. Теперь этим городам грозило разорение, и на их верность двуединой монархии рассчитывать не приходилось. Многие из них уже сдались, не оказав сопротивления, и отвоевать их было невозможно, разве что ценой огромных денег, крови и усилий, которые союзники не могли себе позволить. Путешествуя между Фландрией и Бургундией, Филипп Добрый сам видел обугленные остатки деревень и заброшенные поля и из первых уст слышал требования народа прекратить войну. Герцог знал, что англичане выступают за длительное перемирие, чтобы избежать вопроса о претензиях на трон. Но и это по его мнению было нереально. Ни о каком перемирии не могло быть и речи. В английских и бургундских областях было слишком много французских гарнизонов, состоявших из нерегулярных войск, живших за счет грабежей. Ланнуа закончил зловеще. Если английский Совет проигнорирует просьбу герцога, то герцог выполнит свой долг. Он "будет считать себя освобожденным от ответственности за это и как свидетелей призовет всех лордов, присутствующих здесь и слушающих" [617] .

Англичан не нужно было уговаривать приехать на конгресс. Они понимали, что в случае их неявки они окажутся в затруднительном положении. Первоначально они надеялись привлечь Филиппа Доброго к своему делу, сделав его своим главным послом, но никто не удивился, когда герцог отказался от этой чести. По словам его представителя, если бы он стал послом Генриха VI, это помешало бы ему напрямую общаться с французами, если бы англичане с ними рассорились. "В этом деле было три стороны: король, его противник и милорд Бургундский, преследующий свои собственные интересы". В итоге англичане назначили особенно большое посольство. Оно состояло из двадцати шести послов во главе с архиепископом Йоркским Джоном Кемпом. Состав посольства открыто демонстрировал идеал двуединой монархии. Кроме Кемпа, в него входили десять английских и пятнадцать французских делегатов, кворум состоял из восьми человек, половину англичан и половину французов, а секретариат состоял из юристов и клерков, представлявших оба королевства. Среди членов английской делегации были еще два епископа, графы Саффолк и Хантингдон, Уолтер, лорд Хангерфорд, сенешаль Аквитании сэр Джон Рэдклифф и хранитель Тайной печати Генриха VI Уильям Линдвуд. Французские члены ланкастерской делегации были выдвинуты герцогом Бедфордом. В их число входили Луи де Люксембург, епископ Кошон, три главных французских полководца на английской службе — Жан де Люксембург, его племянник Луи, граф де Сен-Поль и Вилье де Л'Иль-Адам, а также старший государственный секретарь Жан Ринель. Не все эти люди присутствовали на церемонии открытия конгресса. Луи де Люксембург и Вилье де Л'Иль-Адам были задержаны разразившимся кризисом в Париже и вообще не приехали. Что никогда не было ясно, так это роль кардинала Бофорта. Бофорт был самым известным и опытным международным государственным деятелем Англии, главенствующей фигурой в английском правительстве, пользовавшимся большим уважением герцога Бургундского. Ему было приказано пересечь Ла-Манш, но оставаться в Кале. Основная причина такого решения, по-видимому, заключалась в том, чтобы держать его в резерве для выхода из тупика между сторонами в Аррасе либо путем собственного вмешательства, либо, возможно, путем санкционирования уступок, выходящих за рамки полномочий послов [618] .

Инструкции английской делегации были составлены в конце июня 1435 года. Они оставляли мало возможностей для маневра. Послам предписывалось не идти ни на какие уступки в вопросе о статусе и правах Генриха VI как короля Франции. Весь вопрос был признан "трудным и очень опасным" в связи с несовершеннолетием короля. Возможно, кардинал Бофорт и обладал тайными полномочиями по расширению полномочий послов, но нет оснований полагать, что они распространялись именно на этот пункт. Английский Совет понимал, что это исключает возможность заключения постоянного мира. Поэтому, несмотря на предупреждение Ланнуа, послам было предписано добиваться длительного перемирия — на двадцать, тридцать, сорок или даже пятьдесят лет. Когда король достигнет совершеннолетия, он сможет сам вернуться к этому вопросу. По мнению Совета, при наличии доброй воли с каждой стороны длительное перемирие будет обладать многими преимуществами постоянного мира. Добрая воля могла быть обеспечена браком Генриха VI с одной из четырех малолетних дочерей Карла VII, "старшей или той, которая после осмотра окажется наиболее приятной для короля". В качестве экспертов для проведения экспертизы были назначены граф Саффолк и сэр Джон Рэдклифф. Эти полномочия были дополнены еще как минимум тремя наборами инструкций, касающихся территориального раздела Франции во время перемирия и освобождения герцога Орлеанского. Для того чтобы герцог Орлеанский мог принять участие в переговорах, он был доставлен в Кале в сопровождении кардинала Бофорта, но по соображениям безопасности не был допущен к дальнейшим действиям. Французские дипломаты, пожелавшие встретиться с герцогом, должны были ходатайствовать о предоставлении им охранных грамот, чтобы посетить его в крепости [619] .

Обе стороны стремились улучшить свое стратегическое положение в преддверии конгресса, захватив как можно больше территории за оставшееся короткое время. Но Карл VII был лучше подготовлен и лучше вооружен, чем его противники. В мае 1435 г. он возглавил собрание знати в городе Туре. Это было одно из тех больших совещательных собраний, которые короли Валуа традиционно созывали для того, чтобы в критические моменты заручиться поддержкой своих планов. Собрание одобрило участие короля в конгрессе. Однако главным его делом было выработать планы немедленных военных действий против англичан. Коннетабль Артур де Ришмон был формально восстановлен в королевской милости, Карл VII выразил сожаление, что "некоторые злонамеренные лица, находившиеся в то время у власти", лишили его службы. Но инициативу проявил Орлеанский бастард, лучший капитан на службе Карла VII. Он предложил усилить операции на обоих флангах Нормандского герцогства и провести крупное наступление на Иль-де-Франс с целью обеспечить королю возможность захвата Парижа и получил одобрение Совета на смелый план захвата города аббатства Сен-Дени и создания постоянной базы в пяти милях от столицы [620] .