Как и англичане, Филипп Добрый столкнулся с классическими проблемами оборонительной войны. Инициатива всегда принадлежала противнику, который мог наброситься и отступить по своему усмотрению, кормясь и расплачиваясь награбленным и patis. Война превращалась в бесконечную череду набегов, что требовало от герцога огромных затрат на содержание постоянной армии и многочисленных гарнизонов. Филипп рассчитывал на новую экспедиционную армию из Англии, сравнимую с коронационной экспедицией 1430 года. Он хотел получить под свое командование до 4.000 английских солдат и требовал больших субсидий для оплаты своих войск. Но все это оказалось невозможным после отказа английского Парламента увеличить объем финансирования войны. Как указал Вестминстерский Совет послу Филиппа Квентину Менару, приехавшему в Англию в июне 1434 г., Англия уже оплачивала более сорока гарнизонов и три полевых армии. В течение последнего года английские доходы тратились на то, чтобы восполнить пробел, образовавшийся в результате финансового краха парижского правительства. Все это было верно и знакомо. Подобных дипломатических обменов было бесчисленное множество. Но заверения советников в том, что они сделали все возможное для достижения соглашения с Карлом VII в Осере и Пон-де-Сен, не тронули Филиппа. Он знал, что английская непримиримость в вопросе о претензиях на французский трон делает соглашение невозможным. Ответ англичан лишь подтвердил убежденность Филиппа в том, что настало время признать реальное положение вещей и заключить с Карлом VII максимально выгодную сделку. Как сам Филипп позже утверждал, он получил письма от "нескольких королей и христианских принцев", в которых они призывали его заключить мир и выражали свое удивление тем, что он все еще продолжает воевать. В Бретани, единственном союзнике Англии, Иоанн V, остро чувствующий куда дует ветер, пришел к такому же выводу. Он послал своего канцлера Жана де Малеструа, чтобы тот призвал английский Совет к заключению мира. Малеструа находился в Вестминстере в то же время, что и Менар, и получил очень похожий ответ [599] .

Пока Менар находился в Англии, и без того напряженные отношения между Филиппом Добрым и его английским союзником приняли новый оборот. Филипп выбрал этот момент для того, чтобы отомстить за английский Закон о разделе. В Генте он издал указ, запрещающий ввоз английских тканей в любую часть Бургундской державы. Обнаруженные там грузы предписывалось конфисковать и сжечь. Бойкот английских тканей действовал во Фландрии уже несколько лет, но он лишь увел торговлю в порты Голландии, Зеландии и Брабанта. Распространение бойкота на эти территории привело к тому, что в течение последующих двух лет объем экспорта английских тканей сократился более чем на 40%. Меры предпринятые Филиппом были симптомом ослабления союза с Англией. Герцог уже не хотел противостоять ярости, которую вызвал английский Закон о разделе у его подданных. Торговое эмбарго ознаменовало собой существенное и необратимое изменение в отношениях Фландрии с Англией [600] .

Герцог Бедфорд высадился в Дьеппе в середине августа 1434 г. после 14-месячного пребывания в Англии. Уже через несколько дней после его возвращения началось крупное восстание крестьян, потрясшее основы английского владычества в Нормандии. Крестьянские восстания во Франции имели давнюю историю. В 1350-х годах крестьянские армии Жакерии восстали против насилия рутьеров. Восстание тюшенов, которые в 1370–1380-х годах объединились в крупные разбойничьи шайки в центральной Франции, было протестом против насилия со стороны солдат и непосильного бремени военных налогов и patis. Все это происходило, по выражению Карла V, "под сенью войны". Война усиливала общее недовольство, и отдельные случаи мелкого сельского бандитизма переросли в восстание. 1430-е годы были трудными для всей Северной Европы. Исключительно суровые зимы, сменявшиеся дождливым летом, приносили неурожай, голод, болезни и социальные волнения. На севере Франции зимой замерзали реки, что приводило к прекращению вывоза продовольствия. Особенно неблагоприятным был 1433 год. Эпидемия чумы продолжалась всю зиму и все лето. Урожай фруктов был уничтожен поздними заморозками. Октябрьские бури повредили плодовые деревья, а проливные дожди в ноябре сгноили только что посеянное на полях зерно [601] .

Сен-Пьер-сюр-Див был не огороженной стеной деревней к югу от Кана, жившей под сенью знаменитого бенедиктинского аббатства. В этом районе уже происходили неприятные инциденты, когда войска английского гарнизона нападали на незащищенные деревни и грабили их. Крестьяне Сен-Пьер, как и жители других деревень, создали отряд самообороны. В результате произошедшей стычки несколько англичан были убиты. В августе 1434 г. английский сквайр по имени Ричард Венейбл во главе отряда ворвался в Сен-Пьер-сюр-Див и в отместку убил около десятка крестьян. В некоторых отношениях Венейбл был характерной фигурой последних лет существования ланкастерской Нормандии. Он пробыл в герцогстве не менее пяти лет и большую часть этого времени служил в гарнизоне замка герцога Бедфорда в Аркуре, а затем оставив гарнизонную службу стал вольным капитаном, зарабатывающим на добыче. В 1434 г. он командовал большой компанией, которая обосновалась в заброшенном цистерцианском аббатстве Савиньи и занялась грабительскими набегами на Бретань и Мэн. Тревога поднялась сразу после инцидента в Сен-Пьере. Крестьяне всей округи были призваны к оружию звоном церковных колоколов и собрались в деревушке Вик (Vicques) близ Сен-Пьера. Там на них внезапно напал конный английский отряд под командованием Венейбла и двух его соратников: Томаса Уотерхауса и Роджера Икера. Они перебили всех на своем пути и преследовали оставшихся в живых по всей округе. В общей сложности было убито около 1.200 крестьян. Мнение англичан разделилось. Некоторые громко выражали свое одобрение и считали, что крестьяне получили по заслугам. Но реакция официальных властей была другой. Бальи Кана приказал провести расследование, а Большой Совет направил Жана Ринеля для встречи с Венейблом в Савиньи. Несколько главарей, в том числе Уотерхаус и Икер, были арестованы и доставлены в Фалез, где признались в содеянном и были обезглавлены по приказу сэра Джона Фастольфа. Венейбл же бежал, но его быстро нашли, когда за его голову назначили цену в 1.000 салюдоров. В конце ноября 1434 г. герцог Бедфорд лично приказал повесить и четвертовать его на рыночной площади в Руане [602] .

К этому времени известия о расправе над крестьянами вызвали стихийное восстание на большей части полуострова Котантена. К октябрю 1434 г. десятки тысяч человек взялись за оружие. Большинство из них были крестьянами, имевшими лишь самое простое оружие. Но к ним присоединилось несколько хорошо вооруженных дворян, и у них появился лидер в лице местного оруженосца Пьера Шантепи. Повстанцы отправили послания герцогу Алансонскому, прося его стать их командиром. Герцог отправил Амбруаза де Лоре с 300 профессиональными солдатами для поддержки восставших, а сам занялся набором новых. В Пуатье министры Карла VII приступили к сбору новой полевой армии. В январе в Анжере также начался сбор войск. Тем временем повстанцы продвигались к Кану и заняли укрепленное пригородное аббатство Святого Стефана (Мужское аббатство). Сэр Джон Фастольф, находившийся в Ле-Мане, сразу же вышел из города со 120 людьми (более трети своего гарнизона), чтобы поддержать оборону Кана. Ночью, недалеко от города, он наткнулся на крестьянское войско и перебил большое количество восставших. Вскоре после этого Фастольф вошел в город и организовал вылазку из ворот, в результате которой было убито еще 400 человек, в том числе и Пьер Шантепи. Крестьянская армия не имела должной организации. Не было принято никаких мер по обеспечению продовольствием столь многочисленного войска. Стоял лютый холод. В последующие дни большинство из восставших отказалось от борьбы. Некоторые, опасаясь мести англичан, попрятались в лесах. Другие, удрученные поражением, разбрелись по домам.

Когда Амбруаз де Лоре догнал их на дороге в нескольких милях от Кана у цистерцианского аббатства Оне-сюр-Одон, повстанцев оставалось лишь 5.000 - 6.000 человек. Де Лоре понял, что попытка взять Кан с этими людьми безнадежна и решил направить крестьянскую армию против важного английского гарнизона в Авранше, который считался более слабым. В конце января 1435 г. армия повстанцев встретилась с герцогом Алансоном к востоку от Авранша и через несколько дней осадила город. Но их продвижение было слишком медленным и к северу от Авранша уже накапливались английские войска под командованием графа Арундела. Крестьяне забеспокоились. С каждым днем их ряды таяли из-за дезертирами. Французской армии, которая должна была собраться в Анжере, пока не было видно. Через неделю повстанцы оставили осаду и бесцельно двинулись на юг к Бретани, пока не достигли Фужера, где их армия распалась [603] .

Восстание на полуострове Котантен и гораздо более разрушительное восстание в Па-де-Ко в следующем году стали первыми широкомасштабными движениями сопротивления английскому владычеству. Англичане были потрясены. Они предприняли серьезную попытку решить основную проблему недисциплинированных гарнизонных войск и вольных компаний, живущих за счет земли. Графу Арунделу было приказано собрать их и определить на королевскую службу, а тех, кто не был хоть сколько-нибудь полезен, отправить обратно в Англию. В течение лета несколько сотен таких людей были призваны в полевые армии. Были назначены уполномоченные, которые должны были расследовать акты насилия над местным населением и наказывать виновных. Но ущерб уже был нанесен, и он оказался непоправимым. Среди советников и капитанов регентства царил общий упадок сил. Когда восстали крестьяне на Котантене, Томас, лорд Скейлз, методично готовился к тому, чтобы ликвидировать наконец гарнизон Мон-Сен-Мишель. Он отстроил бастиду в Ардевоне и начал возводить другую на развалинах старого сеньориального замка в Сен-Жан-ле-Тома на северном берегу залива. Но в январе 1435 г., когда крестьянская армия находилась под Авраншем, 320 человек из гарнизона Ардевона, полагая, что повстанцы собирается напасть на них, ночью ушли к графу Арунделу, оставив все свои запасы и артиллерию, которые тут же были захвачены гарнизоном Мон-Сен-Мишель. Пять месяцев спустя, в июне 1435 г., англичане оставили и Сен-Жан-ле-Тома, чтобы высвободить людей для обороны Парижа. Это был символический момент — провалилась последняя попытка захватить крепость, гарнизон которой в течение восемнадцати лет насмехался над всеми усилиями англичан ее покорить [604] .

Эта потеря самообладания ознаменовала глубокие изменения в политическом менталитете англичан в Нормандии. Солдаты и администраторы стали более подозрительно относиться к своим нормандским подданным. Сэр Джон Фастольф был обеспокоен ухудшением ситуации с безопасностью еще со времен Орлеанской катастрофы. К 1435 г. он пришел к выводу, что Генрих VI никогда не будет пользоваться расположением французов, "которые по своей природе любят противника больше, чем его самого" и не понимают ничего, кроме языка силы. Фастольф заявил, что англичане не должны быть "так унижаемы французским Советом, как это делалось до сих пор" и призвал к тому, чтобы Совет Руана был составлен из опытных английских военачальников, а не из французских администраторов, как это было раньше. Мнение Фастольфа разделяло целое поколение английских капитанов и администраторов в Нормандии и, возможно, даже герцог Бедфорд, от имени которого были написаны эти слова. Вызовы местных дворян на службу в поле становились все более редкими, а ответ на них — все более слабым. В новых формулярах, выданных командирам гарнизонов через шесть недель после начала войны, были ужесточены правила набора местных жителей в королевские гарнизоны. Отныне французы могли составлять не более одной восьмой части гарнизона, независимо от звания. В частных замках командиры французских гарнизонов должны были отдавать членов своих семей в заложники, за свою верность. В королевских замках французы редко назначались капитанами или заместителями, но и те немногие кто составлял исключения были вытеснены, или же были приняты меры к тому, чтобы в их подчинении служили только англичане. Через несколько лет вместо горожан, которые должны были нести караульную службу бесплатно, но которым уже нельзя было доверять, на стенах Руана и, несомненно, в других местах стали служить англичане. Правительство, призванное защищать население от внешних врагов, постепенно превратилось в оккупационную армию, приоритетами которой стали внутренний контроль и борьба с повстанцами [605] .