Керамика из Аркаса сильно фрагментирована. Она лепная, красновато-серых тонов. Поверхность ее сглажена, но осталась неровной, лощению подверглись только венчики и незначительная часть у дна. Все типы сосудов, выделенные М.И. Пикуль (горшки грушевидной формы, баночные сосуды и сосуды с широким устьем), орнаментированы налепным валиком, который располагается «вдоль края венчика или по низу шейки». По валику идут углубления, вмятины, защипы, иногда «семечковидные» насечки (табл. 112, 21, 22). Реже встречается декор в виде косых параллельных линий и «вписанных» углов (табл. 112, 16; Пикуль М.И., 1967, с. 73–75). В этой керамике заметны черты, свойственные каякентско-хорочоевской культуре эпохи бронзы, а также некоторые особенности посуды скифского времени (валики у устья посуды, угловой узор и проч.), которые мы бы назвали эпохальными, характерными для VII–IV вв. до н. э. на широкой территории Евразии. Вместе с тем находка на Аркасе фибулы, изготовленной, по К.А. Амброзу, по «раннелатенской схеме» (табл. 112, 26), указывает, что данное поселение может содержать и трудно выделяемые материалы сарматского времени (III в. до н. э. и позже).

Из других менее значительных бытовых памятников остановимся на поселении, расположенном у селения Мака в южной части Дагестана. Занимая небольшую покатость у долины р. Самур, оно не было укреплено. На его территории М.И. Пикуль вскрыла остатки жилого дома, длина одной из стен которого превышала 2,5 м. Фундамент был «сложен насухо из плоских, грубо обработанных плит», положенных в три-пять ярусов, а стены воздвигнуты на глиняном растворе из более мелких камней и валунов. Автор раскопок полагает, что перекрытие дома могло быть деревянным («полукруглые плахи»), покрытым сверху соломой (Пикуль М.И., 1967, с. 79–81, рис. 20, 21). Такая реконструкция кровли постройки несколько удивляет, так как дагестанцы никогда не пользовались соломой для покрытия крыши. Одно из помещений судя по находкам костей, керамики и каменных орудий могло иметь хозяйственное назначение. Пол его был обмазан глиной. В доме имелась печь с двумя отделениями — топочным и специально предназначенным для приготовления пищи. В печь вдавалась небольшая ниша, которая могла служить духовкой. В дальнейшем все здание было перестроено, на месте печи возник очаг открытого типа и т. д. В жилище обнаружены кости коров, овец, осла, крупной собаки и некоторых диких животных (олень, кабан, дикая коза, заяц, барсук). Орудия труда представлены каменными зернотерками и пестами.

Дату этого поселения — VI–V вв. до н. э. М.И. Пикуль определяет на основе керамических находок: обломков крупных толстостенных сосудов и более мелкой посуды разных форм — баночных, с отогнутыми венчиком и проч. Для нее характерны жгутовые налепы по краю с косыми насечками или вмятинами в виде лунок и т. д. Особую группу керамики составляют обломки ангобированной и лощеной посуды, некоторые из них имеют водосливный носик. Ее декор аналогичен предыдущим группам (табл. 112, 15, 23, 24). Интересно, что среди макинских фрагментов, как и в Аркасе, встречены образцы керамики, покрытые грубой обмазкой (Пикуль М.И., 1967, с. 83–88, рис. 22, 23).

Помимо описанных памятников, можно упомянуть серию поселений, бытовавших в скифское время. Они расположены в разных частях Дагестана: у селения Бавтугай, Уллубий-аул (Урцекское и Шам-Шахарское городища), Цыйша, Ашага-стал и др. (Давудов О.М., 1974, с. 41–44). Поселения скифского периода можно рассматривать, как считает В.Г. Котович, в качестве «формирующихся городских центров». Основанием для такого вывода служит «активное развитие» в них отдельных отраслей ремесленного производства: металлообработки, гончарства и проч. (Котович В.Г., 1980, с. 85). Этот вывод сейчас поддерживает А.А. Кудрявцев, изучающий историю г. Дербента (1983, с. 83–86).

Материалы, полученные при исследовании поселения, могут быть дополнены данными могильников, обнаруженных возле Урцекского городища, селений Карабудахкент, Цыйша, Ругуджа (Хабадинский могильник), Берикей, Мака, Карата, Мугерган, у совхоза Герейханова (Шаракунский могильник) и в других местах. Все они представляют собой грунтовые некрополи, которые ныне почти не имеют внешних признаков. В Карабудахкентском могильнике 2 (у горы Гумбет-тау) скорченные костяки, лежащие на боку, головой на восток и запад, ничем не были отмечены. Бедный инвентарь могильника состоит из биконических сосудов, каменного пряслица и сердоликовых бусин и находит аналогии в известных могильниках Северной Осетии (Моздок) и Чечено-Ингушетии (Исти-су, Урус-Мартан и др.), что позволяет датировать его скифским временем (Мунчаев Р.М., Смирнов К.Ф., 1958, с. 170–173, рис. 9, 10). Еще более архаичен, пожалуй, инвентарь Мугерганского могильника. В нем наряду с посудой баночных форм, покрытой грубой обмазкой (она близка каякентско-хорочоевской керамике), найдены сосуды с узкими горловинами, которые имеют носики для слива (Пикуль М.И., 1967, с. 31; Давудов О.М., 1974, с. 59 сл., табл. X, 15–26). Один из таких кувшинов декорирован тонкими змейками, ползущими вверх, к Горлу (табл. 112, 8) — мотив, излюбленный в эпоху бронзы и раннего железа. Среди металлических изделий этого же могильника встречаются прорезные бляшки и булавочки с раскованными и свернутыми в трубочку навершиями (табл. 112, 29, 30), несколько напоминающие кобанские украшения (я бы назвал их общекавказскими).

Погребения в ряде дагестанских памятников были совершены в скорченном положении, но в селении Берикей находились в каменных ящиках (Давудов О.М., 1978, с. 128, 129; Нечаева Л.Г., Кривицкий В.В., 1978, с. 136–138), а в Мугергане, как и в Карабудахкенте, — в ямах, заваленных камнями. Некоторые могилы окружены кромлехами овальной и круглой форм — черта, опять-таки очень характерная для Кавказа. Мугерганский могильник М.И. Пикуль относила к IX–VIII вв. до н. э. (1967, с. 31). Представляется более верной датировка его наиболее поздних комплексов серединой VII в. до н. э., предложенная О.М. Давудовым (1974, с. 101). В еще одном, Макинском, могильнике при скорченных костяках были найдены кувшинообразные сосуды и горшки, керамические пряслица и глазчатые бусы. Среди металлических изделий следует отметить бронзовые литые ножны с остатками кинжала. Они украшены вытянутыми треугольниками и пояском спиралей (табл. 115, 12) — орнаментом, характерным для бронзовых изделий VII–IV вв. до н. э. (Котович В.Г., 1959, с. 139–145, табл. VII, VIII).

Еще более чистые материалы интересующего нас времени дал Хабадинский могильник. Обнаруженные в нем грунтовые погребения располагались рядами, лишь отдельные из них были отмечены каменной глыбой или валунами. Умершие лежали на спине, ноги были согнуты в коленях. Особенностью могильника является наличие отдельных конских захоронений, которые сопровождают мужское и даже, как считает М.И. Пикуль, одно женское захоронение. Инвентарь этого могильника содержал железные втульчатые наконечники стрел, которые можно отнести по классификации К.Ф. Смирнова к IV в. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1961б, с. 131, рис. 29). Однако в целом Хабадинский могильник содержит материалы как более ранние, так и более поздние (VI–III вв. до н. э.), показывая определенную эволюцию местной материальной культуры (табл. 112, 28, 37, 40). Он, как и другие могильники (Шаракунский, Акярский у селения Башликент, Яман-су у селения Шушия), характеризует самостоятельное развитие местных племен почти вне скифо-сарматского влияния (Пикуль М.И., 1961, с. 135–166; 1967, с. 34–46; Виноградов В.Б., Марковин В.И., 1968, с. 153–173, 181, 182; Давудов О.М., 1974, с. 54–58, 146–166).

Влияние пришлых кочевников скорее всего можно увидеть в одном факте — появлении особых конских захоронений рядом с людскими могилами. Нет оснований утверждать, что это местная черта, которая сложилась «довольно рано» и «к VI в. до н. э. погребение лошади на территории Дагестана стало уже традицией» (Пикуль М.И., 1961, с. 160; 1967, с. 104). Это неверно. Таких традиций не было ни в скифо-сарматское время, ни позже. Конские захоронения никогда в пределах Дагестана широкого распространения не получали. Данный факт не исключает того, что предки дагестанцев издавна пользовались конем для верховой езды. Кстати, можно заметить, что для еды конское мясо почти не употребляли (Золотов К.Н., 1961, с. 290).