Равнодушно и небрежно Егард махнул рукой и оттесняемые с палубы пирата серые стали по очереди взбираться наверх, так что сторонний наблюдатель мог бы решить, что скоро нападающие и защищающиеся могут поменяться местами. Но так только казалось. Пираты уже обрубили канаты, связывающие два судна, и в этот момент с высокого борта вниз на палубу их судна полетело несколько железных шаров. Тяжелые металлическе шары с острыми шипами пробили верхнюю палубу и скрылись в трюме, но пираты были слишком заняты тем, чтобы оттолкнуться от нападающего корабля, и побыстрее уйти в сторону. Медленно-медленно полоса воды между кораблями увеличилась и вдруг стала резко расти. Корабль ордена сменил курс и пошел в сторону. В этот момент Егард произнес громко вслух несколько непонятных слов и раздался взрыв. Деревянные части пиратского корабля вместе с остатками его компанды медленно закружились в воде в гигантской воронке, а плавучие обломки засыпали воду кругом. Из крупных обломков можно было заметить лишь пару кусков мачты, деревянную статую, оторванную от носа судна, да перевернутую шлюпку, тихо дрейфующую в сторону открытого океана.

…Лишь только багровая тьма холодной ночи озарилась первыми лучами пробуждающегося солнца, король Леогонии Акрат III решительно поднялся с трона. Всю ночь напролет августейший монарх пребывал в мрачных раздумьях, решительно отклоняя всяческие предложения многочисленных слуг и придворных о том, что «вашему величеству необходим сон, поскольку ночь на дворе». Акрата совершенно не беспоколо то обстоятельство, что, действительно, это не самое лучшее время суток для бодрствования. Какой к преисподней может быть сон, если в стране творится ТАКОЕ….

Акрат медленно потянулся, удовлетворенно вслушиваясь в хруст собственных костей… Хотя король чуствовал себя еще молодым и крепким мужчиной, годы давали о себе знать: уже не так легко было коротать длинные ночи, уже не столь просто было отказаться от удовольствия провести ночь в теплой и мягкой постели. А ведь когда-то тогда еще юный король мог преспокойно провести несколько суток подряд в седле, ведь когда-то одно лишь имя Акрата наводило ужас на варваров, издревля жаждущих покорить богатейшие земли Западного Вильдара.

А теперь все изменилось. Нет уж давно угроз от дикарских племен, что некогда населяли земли севернее Леогонии. Давно уж не тревожат варвары с Юга, да и морские пираты сильно поумерили свой крутой нрав…. Казалось бы, мир навеки воцарился в Западном Вильдаре. Но события последних дней не давали покоя пожилому монарху, ибо то, что творилось в его королевстве и близлежащих землях, во много раз превосходило то зло, которое могли принести все варварские набеги на Вильдар. Похоже, война снова стучится в дверь. И на этот раз Акрат не знал, как избежать этой войны.

…Первое сообщение королю доставил окровавленный всадник, который загнал своего коня, тря дня к ряду неся послание своему королю. В Хорнкаре вспыхнул мятеж. Тамошние крестьяне прознали, что Ильмер, наследный герцог хорнкарский, погиб где-то в одной из провинций Леогонии, и что в этом как-то замешана дочь Акрата, Мельсана. Все бы ничего. Подавить крестьянские бунты, вспыхивающие то тут, то там, не представляет особого труда, конечно, если нет опытного вожака, способного из простого люда сколотить угрожающую существованию монархии армию. Вся беда как раз и заключалась в том, что этот вожак там нашелся. Да и не один, а целых пять. Хорнкарские бароны, отличавшиеся весьма буйным нравом и репутацией непревзойденных стратегов, поначалу затеяли свару в надежде оторвать побольше кусок от герцогского трона. Но, быстро смекнув, что междуусобные распри ни к чему не приведут, они смогли договориться и заключить союз. И теперь весь их гнев был направлен на единственного причастного, по их мнению, к гибели Ильмера, человека. Не вызывает никаких сомнений, что помыслы хорнкарских баронов идут гораздо дальше, нежели просто убийство царствующего ныне короля Леогонии. Издавна затаенная злоба хорнкарцев на леогонскую королевскую династию — еще одна из причин случившегося.

Гонец, умирая, поведал Акрату, что Бренсалль уже полностью в руках восставшей хонкарской знати, и довольно большая армия хорошо вооруженных пехотинцев направляется к Ульсору. В то же самое время огромная толпа обезумевших от жажды мести крестьян движется вдоль южной оконечности Шерхенского леса.

Долина между Ведьминой пущей и Шерхеном вскорости должна была стать театром военных действий. Если, конечно, король не сможет унять назревающий конфликт.

А несколько дней спустя пришло сообщение с севера.

Пираты Хазраджа захватили порт в Феаносе и требуют выплты дани, чего никогда еще до сих пор не было. Гирлинские власти всегда ревностно охраняли западное побережье, потому совершенно нелепым казался тот факт, что крупнейший в Вильдаре порт может быть с легкостью захвачен лишь небольшой эскадрой слабо вооруженных пиратских кораблей. Это, в свою очередь, также вызвало смуту среди простого люда, и в Гирлине назревала гражданская война, поскольку недовольных правлением тамошнего наместника нашлось предостаточно.

А потом пошло-поехало….

Гнобдины внезапно закрыли свои границы, совершенно игнорируя любые попытки Акрата восстановить былые дипломатические отношения. Некогда славившийся своими ярмарками Эрневал опустел, а руда, которую добывали лишь гнобдины в глубинах Белых гор, перестала поступать в кузницы Вильдара.

В Теренсии снова появились отряды воинственно настроенных дикарей.

И все это — всего лишь за несколько дней.

Акрат тяжело вздохнул. Последнее известие было из Кельда. Похоже, дух войны решил вплотную заняться Вильдаром и добрался до Леогонии.