Проблема гибели Кушанского царства также во многом еще не ясна. Можно предполагать, что главный удар по нему нанесли кочевые племена хионитов, хотя определенную роль сыграло и наступление Сасанидов с запада. Во всяком случае, Сасаниды захватили значительную часть территории Бактрии, где и было создано сасанидское «кушанское наместничество», известное нам главным образом на основании монетных серий, выпускавшихся его правителями. Очень многое в истории этого обширного владения еще не ясно, можно только предполагать, что основные территории его находились к югу от Амударьи, в Южной Бактрии. Северные территории были захвачены хионитами. Можно предполагать, что в IV в. н. э. происходило известное возрождение Кушанского царства, что было связано с приходом к власти новой, Кидаритской, династии. Однако уже к V в. н. э. Кушанское царство окончательно гибнет и с его гибелью оканчивается древняя эпоха истории Средней Азии.

Археологическое изучение памятников древней Средней Азии началось в конце XIX в., после присоединения ее к России. Однако результаты тех работ были чрезвычайно скромными. Подлинное начало археологического изучения памятников древности в Средней Азии приходится на советское время, в частности на 30-е годы, когда развернулись работы в Хорезме (А.И. Тереножкин и С.П. Толстов), в Фергане (Б.А. Латынин), на Зеравшане (А.Ю. Якубовский), в Бактрии (Термезская комплексная экспедиция под руководством М.Е. Массона) и др. Великая Отечественная война прервала эти работы, но уже вскоре после ее окончания археологическое исследование памятников древней Средней Азии возобновилось. Они достигли вскоре очень значительных масштабов, охватив все области древней Средней Азии. Не претендуя на исчерпывающую полноту, отметим только самые основные экспедиции и районы их деятельности: Южно-Туркменистанская археологическая комплексная экспедиция (М.Е. Массон) — Ниса и Мерв; античный отряд Института истории им. Ш. Батырова АН Туркменской ССР (В.Н. Пилипко) — сельские памятники парфянского времени в подгорной полосе Копет-Дага; Маргианский отряд (Г.А. Кошеленко, А. Губаев, С.В. Новиков) — памятники северной части Мервского оазиса. Огромны масштабы работ Хорезмийской археолого-этнографической экспедиции, исследовавшей города, сельские поселения и иные типы памятников на территории Хорезмского оазиса (С.П. Толстов, затем М.А. Итина). На территории Согда работы ведутся главным образом силами различных отрядов Института археологии АН УзССР (на Афрасиабе — В.А. Шишкин, А.И. Тереножкин, Г.В. Шишкина, в Кашкадарьинском Согде — С.К. Кабанов и Р.Х. Сулейманов, в Бухарском Согде — А.Р. Мухаммеджанов). Здесь же проводились работы специальной экспедицией Ташкентского Государственного университета (М.Е. Массон). Ряд экспедиций изучает древние памятники Бактрии: огромную роль сыграла Таджикская экспедиция (А.Ю. Якубовский, М.М. Дьяконов), отметим также Бактрийскую экспедицию ИА АН СССР и Института археологии АН УзССР (В.М. Массон), Узбекистанскую искусствоведческую экспедицию (Г.А. Пугаченкова), раскопками буддийского памятника Каратепе руководит Б.Я. Ставиский. На той же части территории Бактрии, которая ныне входит в состав Таджикской ССР, археологические работы осуществляют Южно-Таджикистанская археологическая экспедиция (Б.А. Литвинский), особенно важны для изучения античного периода исследования одного из отрядов этой экспедиции под руководством И.Р. Пичикяна. В периферийных районах древней Средней Азии большие исследования осуществляются экспедициями под руководством Н.Н. Негматова (Ленинабад), Ю.Ф. Бурякова (памятники Ташкентского оазиса), М.И. Филанович (Ташкент), Ю.А. Заднепровский, Н. Горбунова (Фергана).

В результате этих археологических работ накоплен огромный документальный материал, позволивший наметить решение ряда важных и ранее совершенно не изученных вопросов истории древней Средней Азии. Благодаря материалам, полученным в ходе этих работ, стало ясно, что в I тысячелетии до н. э. Средняя Азия переживает период становления классового общества и государственности, археологические материалы помогают осветить этот процесс. Они демонстрируют многообразие типов поселений, существовавших в Средней Азии в древности, показывая тем самым усложнение характера общества: крупные и небольшие города, крепости, сельские поселения различных типов и т. д. В ходе археологических исследований вскрывались дворцы, храмы, жилища различных категорий населения, были получены значительные материалы для исследования характера производства, особенно керамического. Для каждой области Средней Азии составлена достаточно надежная и подробная стратиграфическая шкала на основе главным образом керамических находок. Изучен ряд некрополей, что позволило выявить особенности погребального обряда в ряде областей и их эволюцию во времени. Археологические исследования определили характер и эволюцию систем орошения в ряде областей Средней Азии. Наиболее подробно изучена система орошения Хорезма, много сделано в исследовании ирригационных систем Бухарского Согда. В результате многолетних исследований установлена в основных чертах картина монетного дела и денежного обращения в основных областях древней Средней Азии, получены значительные материалы для суждения о характере обмена как международного, так и внутреннего, наконец, для понимания характера обмена между оседлыми областями и кочевыми народами.

Огромный, ранее совершенно неизвестный материал для понимания всех сфер культуры древнего населения Средней Азии был добыт в ходе археологических раскопок; памятники архитектуры, скульптуры, живописи, мелкой пластики, декоративно-прикладного искусства были обнаружены во всех областях Средней Азии, что позволило уже в настоящее время не только наметить основные этапы эволюции культуры Средней Азии данной эпохи, но и понять локальное своеобразие отдельных областей. Новые материалы получены для изучения религиозных верований народов Средней Азии.

Археологические исследования последних десятилетий ознаменовались весьма впечатляющими успехами, в результате которых появилась возможность для написания историй отдельных республик Средней Азии. Но эти успехи не означают, что в изучении древней Средней Азии не имеется нерешенных проблем и «белых пятен». Позволим себе указать только на некоторые из них.

До сих пор еще остается дискуссионным вопрос о природе социальных отношений в Средней Азии в древности. В 30-х годах С.П. Толстов выдвинул тезис (позднее поддержанный М.Е. Массоном и А.Н. Бернштамом, а затем получивший самое широкое распространение среди советских ученых) о рабовладельческом характере общественных отношений в Средней Азии в древности. Вместе с тем указывалось, что рабовладельческие отношения здесь были переплетены с отношениями первобытнообщинного типа. Эта концепция (в различных вариантах) стала на многие годы господствующей в советской науке. Однако недостаточность источниковой базы все же не позволяет считать этот тезис окончательно доказанным (хотя и наиболее вероятным). В последние годы обострилась дискуссия вокруг этой проблемы. А.М. Беленицкий попытался доказать, что в Парфии господствующими были феодальные отношения, ему возражал Г.А. Кошеленко, стремившийся показать, что на формирование социальной структуры парфянского общества определяющее воздействие оказал факт парнского завоевания, в результате чего основная масса эксплуатируемого населения оказалась в зависимости типа спартанской илотии. Новое направление дискуссии придал А.П. Новосельцев, анализировавший социальную природу обществ двух регионов: закавказского и среднеазиатского. А.П. Новосельцев полагает, что здесь можно говорить о существовании особой «архаической формации», медленно эволюционировавшей в сторону феодализма. Французский ученый П. Бриан, рассматривая обширный регион от Малой до Средней Азии, стремился доказать, что в древности здесь существовал «азиатский способ производства».

Наличие столь большого диапазона мнений свидетельствует не только о сложности теоретических дефиниций, но еще больше о недостатке документальных письменных источников, исследование которых может дать ответ на эти насущные вопросы. До сего времени значительные документальные материалы были получены только при раскопках Нисы и Хорезма. Однако парфянские материалы (при всем их значении) все же очень мало сведений содержат о социальной природе парфянского общества, хорезмийский же материал сравнительно немногочислен, фрагментарен и труден в интерпретации.

Другой сложной и важной проблемой, еще не имеющей удовлетворительного решения, является проблема среднеазиатского города. Несмотря на ряд исследований, осуществленных в последние годы, все же характер города как особого социального организма остается в значительной мере неопределенным. Это объясняется даже не столько недостатком письменных материалов, сколько малой археологической изученностью городов. Если для среднеазиатской археологии раннесредневекового периода своего рода эталонным памятником стал Пенджикент, где осуществлены раскопки на очень значительных площадях, то для древней Средней Азии такая изученность отдельного города остается еще недостижимым идеалом. Единственный город этой эпохи, где раскопки произведены в довольно больших масштабах, — это Дальверзин, однако степень его изученности такова, что социологические выводы здесь пока невозможны.

Близкая картина и в исследованиях среднеазиатских деревень эпохи древности. Только несколько деревень различных областей и различных периодов раскопаны достаточно полно, что позволяет делать некоторые выводы о социальной природе среднеазиатской деревни, однако их число совершенно недостаточно для общеисторических выводов. Вызывают определенные сомнения и методы социально-исторической интерпретации материалов, в частности использование источников, характеризующих индийскую деревню, для понимания (по аналогии) деревни Средней Азии.