Шрифт:
Что это?
Бабетта. Наш дверной звонок.
Бидерман. Кто бы это мог быть?
Теперь слышно все вместе: младенец, звонок, попугай.
Бабетта. Если бы только не этот попугай! И еще младенец! Этого я не вынесу, Готлиб, — чтобы такой визг на веки вечные, как в рабочем поселке.
Бидерман. Тише!
Бабетта. За кого они нас принимают?
Бидерман. Успокойся.
Бабетта. Мы к такому не привыкли.
Бидерман. Почему бы нам не попасть на небо? Все наши знакомые на небесах, даже мой адвокат. В последний раз тебе говорю: это могут быть только небеса. Что же еще? Конечно, это небеса. Что мы такого сделали?
Звонит дверной звонок.
Бабетта. Наверное, надо открыть?
Звонок звонит.
Откуда у них, собственно, наш звонок?
Звонок звонит.
Может, это какой-нибудь ангел…
Звонок звонит.
Бидерман. Я совершенно безгрешен! Я почитал отца и мать, ты это знаешь, — особенно маму, тебя это всегда раздражало. Я строго придерживался десяти заповедей, Бабетта, всю свою жизнь. Я никогда не сотворял себе кумира — уж точно никогда. Я не крал; у нас всегда было все необходимое. И не убивал. И по воскресеньям не работал. И дома ближнего своего не желал, а если желал, то покупал его. Покупать, я надеюсь, пока еще не возбраняется! И я ни разу не заметил, чтобы я обманывал. Я не прелюбодействовал, Бабетта, нет, в самом деле, — по сравнению с другими!.. Ты свидетельница, Бабетта, если ангел придет: у меня был один-единственный недостаток — я был слишком мягкосердечен, это возможно, просто слишком мягкосердечен.
Крик попугая.
Бабетта. Ты понимаешь, чего он кричит?
Крик попугая.
Бидерман. Ты убивала? Я просто спрашиваю. Другим богам поклонялась? С йогами у тебя там был грешок. Ты прелюбодействовала, Бабетта?
Бабетта. С кем?
Бидерман. Ну вот видишь.
Звонит дверной звонок.
Стало быть, мы на небесах.
Появляется Анна, в чепчике и фартучке.
Бабетта. А Анна что тут делает?
Анна проходит мимо; волосы у нее длинные и ядовито-зеленые. Я надеюсь, она не видела, как ты давал спички, Готлиб. Она может заявить, с нее станется.
Бидерман. Спички!
Бабетта. Я тебе говорила, Готлиб, это поджигатели. Я тебе с самой первой ночи говорила.
Появляются Анна и полицейский с белыми крылышками за спиной.
Анна. Сейчас я его позову. (Выходит.)
Ангел-полицейский ждет.
Бидерман. Вот видишь!
Бабетта. Что?
Бидерман. Ангел.
Полицейский прикладывает руку к козырьку.
Бабетта. Я себе ангелов совсем по-другому представляла.
Бидерман. Мы не в средневековье.
Бабетта. А ты разве не представлял себе ангелов по-другому?
Полицейский отворачивается и ждет.
Может, нам упасть на колени?
Бидерман. Спроси его, точно ли здесь небеса. (Подбадривает колеблющуюся Бабетту энергичными кивками.) Скажи, что мы ждем уже целую вечность.
Бабетта (приближается к полицейскому). Мой муж и я…
Бидерман. Скажи, что мы жертвы!
Бабетта. Мы с мужем — жертвы.
Бидерман. Наша вилла лежит в руинах.
Бабетта. Мы с мужем…
Бидерман. Скажи, скажи!
Бабетта…в руинах.
Бидерман. Что мы пережили — он даже представить себе не может. Скажи, скажи! Мы все потеряли. Скажи, скажи! И что мы совершенно безгрешны.
Бабетта. Вы даже представить себе этого не можете.
Бидерман. Что мы пережили!
Бабетта. Все мои драгоценности расплавились!
Бидерман. Скажи ему, что мы безгрешны…
Бабетта. А мы совершенно безгрешны…
Бидерман…по сравнению с другими!
Бабетта…по сравнению с другими.
Полицейский (вынимает сигару). У вас есть спички?
Бидерман (бледнеет). Спички? У меня? То есть как?
Из-под земли взвивается язык пламени в человеческий рост.
Полицейский. Ах, вот и огонек. Спасибо, уже не нужно.
Бабетта и Бидерман, раскрыв глаза, смотрят на пламя.
Бабетта. Готлиб…
Бидерман. Тише!
Бабетта. Что это значит?
Появляется Мартышка.
Мартышка. Ну, что тут у вас?
Полицейский. Да вот, несколько грешников.
Мартышка надевает очки.
Бабетта. Готлиб! Мы же его знаем!
Бидерман. Откуда?
Бабетта. Да это же наш доктор философии.
Мартышка (берет списки и перелистывает их). Ну как там у вас наверху дела?
Полицейский. Да не жалуемся. Где живет Господь, никто не знает, но дела идут хорошо, не жалуемся, спасибо.
Мартышка. А почему этих к нам?
Полицейский (заглядывает в списки). Вольнодумцы.