— Да так, — неопределенно проговорил Эмери. — Не нравится мне это все. С чего они так друг на друга взъелись?

— Это все Софена, — брякнула Аббана. — У нее не ладится с мужчинами.

— Мне так не показалось, — возразил Эмери. — По крайней мере, Пиндар в последнее время обрел в ней родственную душу.

— Надолго ли? — не соглашалась Аббана.

— Зависит от того, чего оба ждут от этого союза.

— А чего могут ждать от союза две одинокие, никем не понятые, отверженные и мятежные души? — сказала девушка.

— По-моему, — вмешался Гальен, — сейчас нам следует разработать правила проведения поединка. Не так ли, дорогая Аббана?

Она кивнула, прикусив губу.

Эмери сказал:

— Для начала уясним вот какой вопрос. Является ли данный поединок обычной студенческой дуэлью?

— Что значит — «обычная студенческая дуэль»? — уточнила Аббана.

— Когда поводом для поединка являются разногласия в том или ином академическом вопросе. Обычно разрешается бескровно, хотя бывали случаи...

— Откуда ты все знаешь, Эмери? — не выдержал Гальен.

— Я читаю книги, — сказал Эмери. — Посещаю библиотеку. В ней можно обнаружить немало поучительного. Советую как-нибудь заглянуть.

— Хватит! — Гальен сдался. — С тобой иногда бывает невозможно спорить.

— Благодарю. — Эмери чуть поклонился. — Итак, если дуэль студенческая, то ее правила более строги, а исход — скажем так — желателен.

— То есть без смертоубийства? — уточнил Гальен.

— Выражаясь точнее, без взаимной ненависти.

— А если дуэль настоящая? — спросила Аббана.

— Мы не разобрались еще с первым вопросом, — напомнил Эмери. — Формально ссора произошла из-за различного понимания сущности поэзии. Вопрос достаточно академический.

— Я бы не сказала, что обошлось без ненависти, — возразила Аббана. — По-моему, они друг друга по-настоящему ненавидят.

— Что удивительно, — добавил Гальен. — До сих пор они умело скрывали свои чувства.

— Ничего удивительного, — заявил Эмери. — Они редко встречались. Их ненависти негде было развиваться.

— Если этот всезнайка не замолчит, — обратилась Аббана к Гальену, — я сама вызову его на поединок.

— Ты ведь не убьешь хромого калеку? — жалобным тоном спросил Эмери.

Никто не рассмеялся.

— Что ты предлагаешь? — спросил наконец Гальен приятеля.

— Предлагаю позвать того, кто знает все академические традиции. Хессицион, Хессицион, Хессицион!

— Что ты дела... — начала было Аббана.

Эмери махнул рукой.

— Поздно. Я уже произнес его имя трижды. Подождем.

— Ты веришь в то, что старика можно вызвать из его берлоги таким странным способом?

— Во всяком случае, прецеденты были.

Они уселись на опустевшую скамью. Маргофрон попробовал было пристроиться к компании и рассказать какой-то важный случай из своей жизни, но был изгнан раздосадованной Аббаной.

Прошло несколько минут.

— А Хессициона нет как нет, — заметил Гальен.

— Тс-с! — остановил его Эмери. — Не называй его в четвертый раз. Кто знает, к каким это может привести последствиям. Трижды — вполне достаточно.

— Но где он? — не унимался Гальен.

— Подождем еще немного.

— Интересно, — заговорила Аббана, — кто он такой на самом деле? Просто свихнувшийся профессор, автор ученых трудов по оптике? Кстати, этих трудов никто никогда не видел.

— Это потому, что я — практик, — послышался шамкающий голос.

Все трое дружно подскочили на скамье, как будто их укололи сзади. Там, где несколько мгновений назад никого не было, сидел старикашка в живописных лохмотьях и трясся от смеха. Каждый лоскуток на его тощем теле так и ходил ходуном.

Первым опомнился Эмери.

— Позвольте заметить, никакой вы не практик, — сказал молодой человек. — Вы самый настоящий теоретик. Например, это вы выдвинули гипотезу о том, что незрячий человек способен летать. Что для полетов совершенно необязательно воспринимать лучи Ассэ и Стексэ визуально, достаточно обладать тактильной чувствительностью.

— Я? — Старичок почесал голову. — Я разработал теорию? Вы, должно быть, шутите! Что-то не упомню я такой гипотезы...

— Тем не менее вы рассчитали такую возможность и недавно мы провели эксперимент, который убедительно доказал вашу правоту.