— Влюблённый робот, — обречённо повторил Коннор, разглядывая небрежные линии. — А можно… можно я возьму его себе?

— Да забирай, — хихикнув, ответила Мари. — Ты прямо как папа, у которого в шкафу куча моей детской мазни сложена. Это мило.

«Я больше не намерен ждать. Каждая минута отбирает у меня Мари, отбирает драгоценную возможность счастья. Плевать на риски, плевать на недоработки! Если есть хоть ничтожный шанс, что моя кровь наконец-то станет красной, я готов. И больше не хочу быть машиной».

***

Лето выдалось холодным и дождливым, даже июль не радовал солнечными деньками, и Мари запомнила свой шестнадцатый день рождения самым скучным из всех: на улице +9 и ливень, Кристина лежала дома с гриппом, а Коннор был завален работой и смог поздравить её только звонком. Кларисса устроила праздничный ужин, пригласила бабушек и дедушек, прекрасно сервировала стол и подала вкусные блюда. Не её вина, что это было трогательно, но до сонливости скучно. Мари держала интерес лишь первые пару часов, слушая как дела у родных, но после Роджер завёл беседу с отцом и тестем о рыбалке, ценах на лекарства и бейсболе, а бабушки Эванс и Флетчер задавали внучке неловкие вопросы про «женихов» и мягко критиковали выбор будущей профессии.

Нагловатый и шутливый жаркий август вознамерился извиниться за ненастное лето. В Детройт внезапно пришла нестерпимая духота. За исключением стариков, которым всегда трудно переносить причуды погоды, горожане радовались долгожданному теплу и пытались наверстать упущенное за прошлые месяцы. Благодаря успешным июльским облавам на наркопритоны и общей стабилизации криминальной обстановки, в Департаменте снизилась нагрузка на персонал, и Мари наконец-то удалось вытащить Коннора провести время вместе. Ей начало казаться, что она практически позабыла, как он выглядит вживую, к тому же накопилось столько событий да сплетен, которыми хотелось поделиться.

Она открыла утром глаза с незнакомым прежде чрезмерным волнением: к чему оно перед рядовой прогулкой с лучшим другом? Никаких оригинальных планов, никаких новых мест и знакомств. Но Мари суетилась по комнате, нервозно подбирая вещи и макияж, попеременно вытирая вспотевшие ладони и делая длинные вдохи. По стенам шныряли бледно-жёлтые яркие лучи, и один из них, особенно тяжёлый и горячий, скользнул по бедру Мари, когда она накидывала на себя тонкое короткое платье с чёрно-жёлтым мелким рисунком: «Погладил меня словно любовник», — подумалось ей. Медленно приподняла подол, вновь милостиво подставляя кожу алчущему лучу и рассмеялась над своим нелепым воображением. С жаром в груди прикрыла веки и представила, как луч превращается в мужские руки: их форма и длина пальцев были ей хорошо знакомы с детства, их нежность была заведомо ожидаема и желанна — Мари не говорила себе, что это те самые руки — они просто не могли быть ничьими другими. Подняла глаза к потолку, обвела взглядом спальню, едва разбуженную солнцем, и обняла себя за плечи, ощутив почти шкатулочный уют и безопасность, предвкушение чего-то необыкновенного. «Даже свет сегодня странный. Но такой родной, как будто солнце светит мне из прошлого, чтобы озарить путь к чему-то счастливому». Небрежно собрала на макушке несколько прядей и завязала, обернула на запястье золотой браслет, затем выбежала на крыльцо в одной кеде, в которую наспех влезла по дороге через коридор. Воровато огляделась по сторонам, нет ли где соседей, и торопливо прикурила, делая короткие глубокие затяжки.

Она увидела Коннора через дорогу неподалёку. Остановился под старой скривлённой вишней и с меланхоличной задумчивостью взглянул на небо: «Тоже, наверное, любуется сегодняшним странным и родным солнцем… И всё-таки ему чёртовски идут светло-голубые рубашки!» — восхищённо склонила набок голову и обронила пепел сигареты на подол. Тихо выругавшись, потушила окурок о перила и выбросила в урну. Радостно взвизгнула, подняла над головой руку и принялась энергично махать, пока Коннор не заметил её. Не ожидая ни секунды, Мари рванула навстречу и вмиг достигла его распростёртых объятий.

«Какая крепкая хватка! — вздрогнула от неожиданности. — Но по-другому и не надо. Вот так хорошо. Очень. Очень хорошо».

— Ты в одной кеде, — без удивления констатировал Коннор, шутливо вздёрнув брови. — Ну как же иначе.

— Ой…

— Предупреждая твоё недовольство, хочу сказать, что сам буду решать, куда мы пойдём.

— Я вообще-то сегодня и не думала злиться, — на удивление спокойно и плавно произнесла Мари, окидывая его черты беглым пристальным взглядом. — Знаешь, я даже была готова к тому, что, как обычно, буду всё решать сама. Но раз сегодня такой необычный случай…

«Радужка по краям тёмная, а ближе к зрачку похожа на янтарь, — задержав дыхание, вгляделась Мари, — совсем как это сегодняшнее странное и родное солнце».

— Красивое платье, я раньше его не видел.

С улыбкой прикоснулся к ткани подола: «Ласковый луч!..» — распахнув глаза и поджав пальцы ног, подумала Мари и впилась крепче мокрыми ладонями в его плечи. Она знала, что он не притронется к её бедру, но оттого захотела этого ещё сильнее. Мотнула головой, высвободилась из объятий и вернулась в дом, чтобы порядочно обуться. Ей казалось, что её сердце бьётся одновременно в груди, в желудке и у глотки. Неудобное чувство. Не вовремя. Некстати. В открытую дверь врывалось благоухающее запоздалое лето на хрупких крылышках дорожной пыли, слетало с деревьев изумрудно-зелёными жёсткими листьями. Оно хохотало и потешалось над Мари — уязвимой, почти раздетой в этом тонком ярком платье, обнажающем её неуловимые сокровенные мечты.

— В центре открыли новый кинотеатр. И очень классный, я скажу. — Коннор подошёл следом и прижался спиной к открытой двери. — Сходил туда с Хэнком разок и всё думал о том, как хочу, чтобы ты тоже там побывала.

— Агась, — буркнула в сторону Мари, стараясь не смотреть на своего друга, словно это могло сгладить то, что она о нём думала несколько минут назад. — Как раз минут через десять автобус до центра к ближайшей остановке подъедет, — оповестила она деловым тоном, глядя в приложение на дисплее телефона.