– Да, – помолчав, согласилась Каныкей, – вначале он чуть ли не в ногах валялся после побоев, приходил с цветами, водил в кино, в кафе, но в последние разы просто чмокнет в щечку, пробурчит «извини за вчерашнее» и… мы миримся.

– Ну вот! Вначале он преподносил тебе так называемую «конфету»: падал в ноги, заливал про чувства, извинялся за вспыльчивый характер и тем самым сажал тебя на психологический крючок. И ты в последующем, помня про эти редкие теплые моменты, начинала невольно сочувствовать ему, мол, он на самом деле то хороший, это я плохая, я ведь сама его довожу!

– Но и это вправду так: я сама его часто довожу. Я не такая жена, о которой он мечтал, я медлительная, местных обычаев не знаю, много чего не умею, часто делаю все не так. К тому же, сирота и бесприданница… И потом.. люблю я его сильно, Бема. Не представляю своей жизни без него. Поэтому и прощаю все.

– М–да… Стокгольмский синдром во всей красе: он ее бьет, за человека не считает, а она – «люблю, не могу, я сама виновата». Не обижайся, но ты тряпка, подруга! Запомни: какой бы паршивой хозяйкой ты ни была, это не дает ему права избивать тебя! Он может спокойно указать на твои недостатки, может поругать тебя, но не бить, алло! Неужели ты не понимаешь, что он просто садист и ему доставляет удовольствие издеваться над тобой? Защитить-то тебя некому!

– Ну допустим так, – начала злиться Каныкей, – и что ты предлагаешь? Что мне с этим делать? Чужую беду руками разведу, знаешь ли…

– Для начала можно попробовать найти работу. Удаленную, через интернет. Затем подкопить тайком денег, снять недорогое жилье или комнату и съехать вместе с дочкой от этой семейки Аддамс! Либо можете пожить у меня первое время.

– Как же просто это звучит! – горько усмехнулась Каныкей. – Но правда в том, что Айдар так просто меня не отпустит. Он так и сказал мне недавно: куда ты денешься, сирота детдомовская, хочешь уходи, но уйдешь одна, дочка со мной останется! Дядя у него влиятельный, они Айгерим у меня легко отберут и запретят с ней видеться, а кайнене воспитает ее в ненависти ко мне. Будет лить ей в уши, что я сама отказалась от нее, что бросила!

– Ничего, пусть только попробуют – мы всю общественность на ноги поставим! – начала горячиться Бермет. – Разместим в Instagram твою историю, обратимся к организациям, защищающим права женщин, к президенту, к Ассоль Молдокматовой, наконец! На мужа твоего заявление напишем за систематические побои! И добьемся правосудия!

– Нет, заявление писать я точно не стану, – перебила ее Каныкей, – а вдруг посадят его… Как я потом жить с этим буду? Как дочери в глаза смотреть?

– И что, так и будешь терпеть? – разозлилась Бермет. – Для мужа грушей служишь, для кайнжурт 3 – рабыня настоящая, денег он тебе не дает, с подружками видеться запрещает, ты когда в последний раз в салоне была, а? Не надоело тоналкой фингалы закрашивать? А если он убьет тебя в один прекрасный день? Мама в могиле, папа в тюрьме… Дура ты, о дочке подумай – каково ей будет! Вырастет такой же сиротой, как и ты!

– Бема, не делай из Айдара какого-то зверя, пожалуйста! Не так уж все и плохо у нас, почти во всех семьях похожая ситуация – менталитет такой, что поделать! Ну бьет он меня иногда и в основном, за дело, не сильно бьет, можно и потерпеть ради дочери. Да и дела у него сейчас идут не очень, ответственная должность, работа нервная, сложная, он всю семью на себе тянет, трудится с утра до ночи, потому и срывается! Наладится скоро все у нас, я же чувствую, что он меня любит… Скоро пойдем за вторым и он изменится, вот увидишь! И что такого смешного я сказала?

Бермет не ответила, а все продолжала истерично хохотать, затем поднялась со скамейки, где они сидели с подругой и ушла, насмешливо помахав рукой.

Бермет была ее единственной подругой. Когда Каныкей уволилась с работы по требованию мужа – он жутко ее ревновал – все коллеги, с которыми она приятельствовала, постепенно исчезли из жизни. Осталась только Бема, с которой они часто болтали по телефону и иногда виделись. На заре их дружбы Бермет нет-нет да и заходила на чай к подруге, но Айдар вскоре посоветовал жене ограничить общение с этой «распущенной разведенкой», поэтому подруги стали встречаться тайком от него.

Каныкей не могла вспомнить, когда начала бояться мужа. Не могла выцепить из памяти тот момент, когда в душе наряду с лучезарным чувством любви и обожания поселился затаенный страх. Сначала это были крохотные семена сомнения, но затем из них произросло нечто большее, парализующее волю и отравляющее чувства. Но страх не захватил ее всецело, не затопил в ней любовь, это было некое фоновое чувство тревоги, которое то утихало, то просыпалось с неукротимой силой и постепенно, миллиметр за миллиметром, отнимало душевный покой.

Айдар всегда отличался крутым нравом. Именно это и привлекло ее в нем. Каныкей восхищала его грубость, жесткость и умение вызывать к себе уважение и страх. До тех пор, пока он не обратил все эти качества против нее и не обрушил на жену всю силу своего непростого характера.

С каждым годом в нем проявлялись новые, все более устрашающие черты. Один раз она стала свидетелем того, как он в гневе набросился на пьяного мужчину, выпрашивающего мелочь на водку, повалил его на землю и бил крепким кулаком до тех пор, пока его не оттащили случайные прохожие. В другой раз он выбросил за ворота крохотного котенка, которого принесла ей Бермет. Было это в студеный зимний день, когда крупными хлопьями сыпал снег и пронзительно завывала сердитая вьюга. Котенка ждала верная смерть, но Каныкей позвонила подруге и слезно попросила забрать его себе. В итоге, совместными усилиями котик был спасен. Женщина понимала, что дело было не котенке, а в том, что она приняла это решение сама, не спросив разрешения у мужа, словно проигнорировав его главенство в их семье. Поэтому винила в этой ситуации только себя.