Когда вдалеке показался Ритцебюттель, Алерт Грот дернуя своего племянника за рукав:

– Гляди, Берент. Видишь те восемь парусников в гавани? Завтра они отплывают в Испанию, как делают это уже много лет подряд. Они пойдут караваном, который можно скорее назвать флотилией, ибо они всегда выбирают адмирала. На этот раз им стал Симон Рике, поскольку его корабль самый большой и вооружен лучше остальных.

– Я знаю, дядя. Симон Рике состоит на службе у Утенхольта и знает толк в навигации, но не в морских сражениях. Да, у них на всю флотилию наберется пушек восемьдесят. Но только...
– Карфангер не договорил и безнадежно махнул рукой в сторону Ритцебюттеля.
– А команда? Конечно, почти все они храбрые ребята и не струсят в бою. Но кто может поручиться, что их командиры достаточно хорошо знают военное дело для того, чтобы суметь организовать надежную оборону судна, если в воздухе запахнет порохом? Нетнет, дядя, тут двух мнений быть не может: без хорошо вооруженных...

– ... конвойных кораблей, принадлежащих городу, - в тон ему подхватил Алерт Грот и закончил: - О которых город и слышать не хочет. По-прежнему не хочет, хотя за семь лет ты им все уши этим прожужжал. Разве не так?

– Не совсем так. Я вам скажу, что кое-кто уже начал задумываться: ведь Тунис и Алжир по-прежнему пиратствуют на морях. Не забывайте и о том, что датчане или шведы в любой момент могут блокировать выход в море, если у нас не будет достаточно силы, чтобы этому воспрепятствовать. С недавних пор и Бранденбург все чаще поглядывает в сторону моря.

– Э, да о чем ты говоришь! Этих бранденбургских сухопутных крыс отродясь ещё в море не видали!
– захохотал Алерт Грот.
– Пока что власти курфюрста не хватает даже для того, чтобы прогнать шведов с немецкого берега.

– Как бы там ни было, а в этом году на амстердамских верфях для Бранденбурга построили два фрегата, каждый из которых может нести не менее двадцати шести пушек. Можете сами в этом убедиться, когда будете принимать флейт. А теперь прикиньте: у них на горсточку "купцов" - целых два фрегата, а у нас на весь торговый флот - ни одного. Нет уж, как раз эти, по вашему выражению, "сухопутные крысы" и зашевелились, в то время как премудрые отцы города...

– Но для Гамбурга курфюрст уж не построит флотилии, можешь быть спокоен, - перебил его Алерт Грот.
– Он лишь о собственной корысти печется, а что творится в империи - ему наплевать.

Карфангеру пришли на ум события шведско-польской войны, когда в июле 1656 года в битве под Варшавой курфюрст Фридрих Вильгельм вместе со шведами разбил поляков. За это шведский король Карл Густав по условиям Либавского договора отписал ему во владение Восточную Пруссию, до тех пор принадлежавшую курфюршеству Бранденбургскому как ленное владение Польши. Но затем, когда Россия, Дания и император Леопольд объявили войну Швеции, курфюрст примкнул к ним и выступил против своего недавнего союзника. Скорее всего, он втайне надеялся отобрать у шведов Штеттин и отогнать их от устья Одера. Эти расчеты не оправдались, однако курфюрст вряд ли отказался от мысли когда-нибудь все же прибрать к рукам выгодно расположенные гавани на Балтийском море.

– Мне хорошо знакомы эти приступы "бранденбургской лихорадки", сказал Карфангер после долгой паузы, - которые гонят курфюрста то в один лагерь, то в другой. Но скажите, на кого нам ещё опираться, ведь все помыслы императора направлены на восток? От Габсбургов помощи ждать нечего. Другое дело - Бранденбург: у нас, на севере, он набирает силу и не меньше нашего заинтересован в развитии мореплавания. Разве не лучше было бы всем приморским германским государствам, лишь на словах входящим в полуразвалившуюся империю, объединиться в могучий союз и совместными усилиями двигать вперед торговлю и мореплавание?

– Такой союз можно было бы лишь приветствовать, - согласился Алерт Грот, - но Бранденбург перестанет быть Бранденбургом, если не будет нас втягивать в одну авантюру за другой.

– Как бы ни обернулось дело, пока что надо самим о себе позаботиться, и в первую очередь построить фрегаты, - заключил Карфангер.

Алерт Грот промолчал; казалось, что он крепко задумался над словами своего племянника. Однако вскоре его внимание привлекли другие события.

Подгоняемые умеренным северо-восточным бризом они с полчаса назад профили Шархерн и повернули на запад. В это время слева по борту показался остов корабля, некогда прочно севшего на мель возле Шархернского рифа, который сейчас, при начавшемся отливе, возвышался над волнами. Некоторое время Карфангер рассматривал его в подзорную трубу, затем вдруг резким движением сложил её и скомандовал:

– Орудия левого борта - к бою! Серебряный талер тому расчету, который первым доложит о готовности!
– В его поднятой руке блестел новенький рейхсталер.

Тотчас по мокрой палубе зашлепали десятки босых ног, ловкие руки в мгновение ока откинули крышки орудийных портов и развязали найтовы, крепившие пушки к бортам и переборкам, насыпали порох на затравки. И вот уже задымились фитили; тем временем готлангеры - так называли орудийную прислугу - уперлись плечами в лафеты и выкатили пушки вперед так, что их жерла высунулись из портов. Спустя несколько минут лафеты были вновь крепко-накрепко принайтовлены к тяжелым кольцам, ввинченным в борт и палубный настил, - и отовсюду послышалось: "Номер третий готов! номер пятый готов! номер первый готов!"

После того, как доложил последний, Карфангер проверил заряды всех пушек. Все было сделано на совесть. Серебряный талер и похвалу капитана принял Хайне Ольсен - в недалеком прошлом юнга с "Мерсвина", а ныне бравый помощник боцмана, старший над пятью канонирами третьего орудия.

Между тем "Дельфин" подошел к остову погибшего корабля на расстояние пушечного выстрела. Карфангер обратился к Ольсену:

– А ну-ка покажи теперь, умеют ли твои ребята так же хорошо стрелять. Быстро заряжать - это важно, слов нет, однако точно попадать - гораздо важнее...