Но незнакомец не менял курса, его орудийные порты оставались закрытыми, и ничего пока не предвещало нападения. Вряд ли в эти минуты среди команды "Мерсвина" нашелся бы не моливший в душе Бога держать порты и впредь закрытыми, отвести от их судна угрозу нападения пиратов. Они не трусили, полностью доверяя своему капитану, и не впервые попадая в такую переделку. Но каждый отлично понимал: не очень резвому "Мерсвину" не угнаться за маневрами более быстроходного чужака, а в абордажной схватке команде не устоять против нескольких сотен пиратов, даже если она покажет чудеса храбрости и ловкости. Если не произойдет чудо или не подоспеет нечаянная помощь, у всех будет одна дорога - в рабские кандалы.

Напрасно марсовый вглядывался в горизонт: спасительного паруса нигде не было видно. И вдруг он с ужасом обнаружил, что чужак развернулся и помчался за "Мерсвином", словно морской орел, ринувшийся из-под облаков на зазевавшуюся утку. Страх клещами сдавил горло марсового, он лишь нелепо замахал руками, не в силах вымолвить ни звука.

Снизу донесся голос капитана:

– Эй, на марсе, протри глаза, приятель!

Оцепенение марсового как рукой сняло и, перегнувшись вниз, он завопил что было мочи:

– Эгей! Они повернули! Господи Иисусе, спаси нас и помилуй!

И в тот же миг на его глазах с грот-мачты сполз голландский флаг и на ветру заполоскал алжирский.

– Пираты! Морские разбойники! Они подняли зеленый флаг!

Карфангер, совещавшийся с боцманом и штурманом, обернулся на истошный вопль. Да, марсовый не ошибался. Теперь нужно было действовать быстро и решительно. Карфангер дал команду свистать всех наверх и принялся распоряжаться подготовкой к предстоящему сражению. Пока осталась хоть малейшая возможность уйти или отбиться, он и не думал спускать флаг.

Прежде всего он приказал спустить на воду большую шлюпку, взяв её на буксир: теперь на орудийной палубе освобождалось место для канониров, уже суетившихся вокруг пушек. Обычно так поступали капитаны военных кораблей. Тем временем боцман следил, как сковывают кусками толстой цепи ядра попарно и заряжают ими пушки, в том числе обе двадцатичетырехфунтовые на корме. Матросам приказали быть в готовности убрать лисели по первому приказу капитана. Затем Карфангер обратился к своим людям, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее:

– Теперь наша судьба в руках Господних, и одному ему известно, удастся ли нам отстоять жизнь и свободу. Помните: Господь не жалует трусов. Я требую, чтобы мои приказы исполнялись в точности и без малейшего промедления. В противном случае не миновать Господней кары нам всем, а в первую очередь нерадивым. С Богом, братья!

– С Богом, капитан!
– откликнулся хор голосов; многие забормотали "Отче наш". Карфангер хотел было их поторопить, но передумал и повернулся к Яну Янсену.

– Штурман, становитесь за штурвал и внимательно следите за моими командами.

Карфангер не спускал глаз с пиратского корабля, который теперь держался в кильватере "Мерсвина" на дистанции в несколько кабельтовых. В том, что он настигает, сомнений не было, но каждая минута становилась для "Мерсвина" дороже золота: пушки все ещё не были заряжены. Прошло не меньше часа, прежде чем боцман поднялся на ют и доложил, что все готово.

– Хорошо, Петерсен, - сдержанно кивнул Карфангер.
– А теперь слушайте меня внимательно. Мы будем постоянно держать такой курс, чтобы они оставались у нас в кильватере. Если они задумают обойти нас слева, мы отвернем вправо, если справа - отвернем влево. Чтобы не отстать, им придется повторять наши маневры. Вы, боцман, примите команду над кормовыми пушками, и если не сумеете первым залпом срубить алжирцу фок-мачту - лучше сами бросайтесь за борт!

Но боцман усомнился.

– Вы полагаете, капитан, они подойдут так близко? Я на их месте ни за что бы не полез под дула кормовых орудий.

– Не беспокойтесь, боцман, на этот счет у меня есть свои соображения.

Карфангер подозвал к себе такелажного мастера Хайнриха Моллера и изложил суть своего замысла: для начала убрать лисели, чтобы легче было маневрировать, а когда пираты приблизятся на два-три кабельтова, мгновенно убрать марсели, чтобы "Мерсвин" резко потерял ход.

– Ах, гром и дьявол!
– довольно рявкнул боцман.
– Вот уж чего они никак не ожидают! Ты, Хайнрих, поддай жару своим ребятам, чтоб живее поворачивались, не то эти бандиты за кормой нас раскусят. А я уж обеспечу фейерверк!

Убедившись, что его намерения правильно поняты, Карфангер приказал убрать лисели. Тотчас десятка полтора матросов, с кошачьей ловкостью перебирая руками и ногами, вскарабкались по вантам на марса-рей, добрались до ноков и мигом взяли на гитовы дополнительные паруса. "Мерсвин" замедлил ход. Карфангер не отводил взгляда от приближавшегося корабля пиратов, чтобы без задержки различить любой его маневр и не промедлить с ответным. Он знал, с кем имеет дело: североафриканские рейсы - так турки и арабы называли своих пиратских капитанов - не зря слыли опытными мореходами.