Зверя.

Я до сих чувствовала его запах и даже слышала откуда-то издалека хриплое, угрожающее рычание.

Может быть, это все еще сон?

От одного этого предположения мурашки холодной волной пробежали по телу.

Если это сон, то я знала, чем он закончится - оборотень когтями раздерет мое тело, не оставив от меня и миллиметра живой плоти.

Я быстро захлопнула окно.

После подобной мысли стало холодно, даже не смотря на теплый ветер.

Пытаясь отвлечься, я пододвинула к себе захиревший нарцисс и оторвала от него лепесток.

Один, следом - второй.

Этот сон снился мне и раньше, но до этого в нем никогда не было волка.

Все заканчивалось иначе.

И каждую деталь я помнила слишком хорошо, потому что это был не просто сон - это было воспоминание.

Медленно, но теперь уже с удовольствием, я оторвала еще один лепесток.

Перед глазами теперь снова стоял он.

Фариас.

Высокий, статный аристократ с теплыми, карими глазами и мягкими, золотистыми волосами.

Сначала – моя любовь, после – мой кошмар, а затем – первая, темная победа.

Помню, когда он впервые обратил на меня свое внимание, в моей груди будто поселилась диковинная птичка.

Она все трепыхалась, трепыхалась, трепыхалась…

А потом, в день его свадьбы, эта диковинная птичка превратилась в стервятника, который принялся заживо заклевывать уже слабое, но все еще живое сердце.

Надев на меня рабский ошейник, Фариас не просто заставил служить ему .

Это для него было слишком скучно.

Упиваясь своей властью, день за днем он приказывал мне чувствовать...

Насмехаясь, заставлял испытывать к нему страсть, нежность и даже любовь, а когда ему не хватало и этого, он, смеясь, приказывал ненавидеть его еще сильнее, чтобы после - заставить целовать и ласкать.

Я сорвала последний, почти здоровый, а значит, еще чувствительный лепесток, и напоследок плеснула немного воды в горшок.

Достаточно, чтобы поддерживать жизнь, но ничтожно мало, чтобы позволить цветку насытиться.

– Поправляйся, любимый - прошептала, нежно проводя по слабому стеблю пальцами.
– У нас ведь впереди еще вся вечность, помнишь?

Стервятник успокоился.

В груди стало саднить немного меньше.

Закончив с утренними процедурами, я спустилась вниз и прошла на кухню, чтобы заварить себе кофе.

В доме все еще стояла ночная тьма.

У ног клубился густой туман, а деревянные ступени лестницы издавали скрип, прогибаясь под чьей-то невидимой тяжестью.

Дом не спал.

Он чувствовал мою магию и приветственно на неё откликался.

С мрачным удовлетворением я отметила, как сначала коридор, а следом и гостиная погрузились во мрак от одного моего присутствия.

Боги, как же приятно было снова ощущать свою силу...

Это придало мне сил, так что очень скоро я сумела окончательно отвлечься от мыслей о Фариасе.

Про Гроза я просто старалась не думать - слишком пугали собственные ощущения, которые даже сейчас прятались на поверхности, угрожая снова вырваться наружу.

Чтобы не оставлять шанса назойливым мыслям, я заварила себе крепкий кофе и поднялась в библиотеку, подключенную к всеобщей колдовской сети книг.

Несколько последних дней я провела именно здесь.

Увы, бесплодно.

За все это время я перерыла почти все книги, в которых упоминалось о ключе от Ночи, но ничего толкового найти так и не смогла.

В научных трудах об этой вещице не упоминали всерьез, а в старых легендах упоминаний было ничтожно мало.

«Когда-то очень-очень давно, ключ открыл ворота Ночи…» - именно так и начинались все старые сказки.

Собственно, на этом все упоминания заканчивались.

В старых легендах не говорилось ни о том, что это вообще за ключ, ни о том, как он выглядит и откуда взялся.

Пусто.

Подцепив с полки очередной тяжелый сборник, я легла на кожаный диван и уже без особого энтузиазма пробежала взглядом по страницам, чтобы в очередной раз прочесть всё то-же самое.

Но очень скоро Лея отвлекла меня от этого занятия.

В воздушном голубом платье, с распущенными золотыми волосами, она впорхнула в библиотеку и остановилась прямо передо мной.

– Айса!
– пропищала, едва ли не подпрыгивая от радости.

Одновременно с ней в комнату мощным потоком ворвался аромат цветов и все вокруг посветлело, как если бы библиотеку озарили лучи восходящего солнца.