— На книгу.

— Ну и какая она? — взволнованно спросила Вальгердюр.

— Плохая.

— Как это?

— Стиль, мол, плохой. Текст сырой, корявый. Образы не убеждают, хотя за ними легко угадываются реальные лица. Недопустимо так изображать живых людей.

— Н-да, — протянула Вальгердюр. — А чего ты, собственно говоря, ожидал?

— Не знаю, — задумчиво ответил он. — Я написал аллегорию… Они же ее не поняли.

— Я в ней кое-кого узнаю.

— Так и было задумано. Но я вовсе не стремился, чтобы какой-нибудь тип из «Могги» понял роман так, будто действующие в нем лица — это госпожа такая-то и господин такой-то, живущие в некоем захолустном городишке на востоке нашей страны.

— Ты устал.

— Да, пожалуй.

Некоторое время они молча пили кофе, изредка делая глоточек водки.

Затем она встала, притянула его к себе, тряхнула рыжими волосами, отчего ее белое лицо показалось еще белее, и в ее зеленых глазах блеснул огонь.

— Забудь про это, и я буду очень нежна с тобой. Иди ко мне!

Угол на кухне. Стол покрыт скатертью в красную и белую клетку. Три прибора. На блюде квашеный скат. В соуснике растопленный жир. В тарелке исландская картошка. В миске молочный суп. В сахарнице желтый сахар. В кувшине вода. Три человека обедают. Один из них налегает на еду особенно энергично.

— Хороший скат, — обращается Сигюрдюр Сигюрдарсон к жене, обсасывая жаберный хрящ. — А лед в воду не забыла положить? Да, кстати, — продолжает он и вытирает пальцы о носок. — Вчера я купил новый исландский роман.

— Не бог весть какое событие, — говорит жена-служанка, всыпая кубики льда в графин. — Тебе налить?

— Угу. — Сигюрдюр протягивает стакан. — Как сказать — событие или нет. Говорят, что в нем мы, здешние, описаны.

— А тебе, йомфру Бьяднхейдюр, положить льда в стакан? — Служанка делает на слове «йомфру» особое ударение.

— Да, спасибо, — отвечает девица, и ее лицо покрывается красными пятнами.

— Книга о нас, жителях Города, — повторяет Сигюрдюр и набрасывается на новую порцию рыбы, картошки и жира.

— Кому бы это могло прийти в голову написать о нас книгу? — удивляется хозяйка. — Здесь никто ничего не пишет.

— Автор нездешний, — произносит Сигюрдюр с набитым ртом.

— Тогда понятно. Дать тебе тарелку под кости?

— Это не кости, а хрящи. — Сигюрдюр ожесточенно обсасывает хрящик. — Автор — молодой человек из Рейкьявика. Переедет сюда после Нового года.

— Ясно. Так дать тебе, милый, тарелку?

— Нет. Я взял его на работу в библиотеку.

— Кого, милый? — спрашивает жена, снимая мундир с картошки.

— Автора. Его зовут Пьетюр Каурасон. Он приступит со второго января, — сообщает Сигюрдюр и аккуратно выплевывает обсосанные хрящи на край тарелки.

— Понятно, милый, — отвечает хозяйка, отделяя хрящи. — А кто он такой, этот… этот…

— Пьетюр, — подсказывает Сигюрдюр и делает глоток воды со льдом. — Этого я не знаю. Но, говорят, жена его — племянница Йоуи На Деревяшках, дочь Йоуна, погибшего несколько лет назад. Так мне вчера сказали.

— Ясно, — говорит хозяйка, отправляя в рот кусок рыбы. — Хочешь еще ската, милый?

— Тебя, жена, эта книжка, похоже, не заинтересовала, — замечает Сигюрдюр, проводит по губам тыльной стороной правой руки, а затем вытирает ее о носок.

— Я теперь мало читаю, а уж нынешнюю молодежь и подавно. Еще ската, милый?

— Но роман-то про нас. Нет, больше не хочу, — отвечает Сигюрдюр и рыгает. — Про меня и многих других из нашего Города.

— Ну а супа-то ты, конечно, хочешь, милый? — спрашивает хозяйка, явно собираясь вновь принять обличье служанки.

— Поешь сама сначала, — говорит Сигюрдюр. Супруга приостанавливает смену обличий и берется за ската.

— Ты прочитал книжку? — спрашивает девица Бьяднхейдюр. Ее круглое лицо, подпертое ладонью, застывает над пустой грязной тарелкой.

— Нет, у меня нет времени. Однако перелистал. И мне про нее рассказали. Потом прочитал рецензию в «Газете». Очень дошлый мужик, этот критик из «Газеты», так что, скорее всего, рецензия справедливая.

— Представляю себе, — произносит служанка, встает и убирает со стола грязные тарелки.

— Мне, правда, говорили, что люди в романе без имен. Или не свои настоящие носят, во всяком случае, не все.

— И неудивительно, — замечает служанка, раздавая глубокие тарелки. — Как же он мог бы угадать наши имена?

— Есть немало способов. — Сигюрдюр подставляет тарелку под половник служанки.

— Наверное. Еще добавить?

— Гм, — хмыкает глава семьи. — Там немало вранья.

— Вранья? — переспрашивает служанка. — Еще?

— Нет. Вранья, да, я так сказал. К примеру, утверждается, будто герой, который вроде бы с меня списан…