— Вот в том-то и дело, что не в приготовительном, —• привязывая к дереву коня, проворчал Юрченко. — Убирайтесь с улицы. Не понимаете, что стрельба» может вот-вот начаться?

Гремя шашкой, он вбежал на крыльцо и не успел позвонить, как ему открыли двери, и он исчез за ними.

— Подумаешь!—бросил ему вслед Скубецкий, повернулся, и его взгляд упал на коня.

«Так вот она, эта самая знаменитая Ласточка...» — догадался он и вспомнил разговор с Федей. «А что если и в самом деле украсть коня?.. Загнать в чей-нибудь двор, а самому спрятаться... А потом комсомольцам — дулю. Что? Не верили мне?»

Эта мысль, как огнем, обожгла его. Он быстро оглянулся по сторонам. «Решиться или не решиться?.. А что если только отвязать ее? Сама она не уйдет?.. Это не опасно... Отвязать и стегнуть хорошенько чем-нибудь...»

Он еще раз оглянулся, скинул с себя пояс, подкрался к дереву и дрожащими руками стал быстро отвязывать Ласточку.

— Но! Но! — он стегнул ее ремнем и, к своему ужасу, увидел, что Ласточка тронулась с места и пошла.

— Но! — он побежал с ней рядом, злясь, что она так медленно переступает ногами. — Но, проклятая!

Конь побежал быстрей. Скубецкий оглянулся. На улице никого не было. Вдруг ему показалось, что открывается дверь и послышался даже голос Юрченко. Не отдавая себе отчета, он вскочил в седло и схватился за повод. Ласточка, почувствовав на себе неопытного седока, рванулась.

— Стой? Куда? — испуганно закричал Скубецкий, но было поздно; конь уже нес его стрелой. Притаившиеся за плетнями казйчки оторопело глядели на мчавшегося во весь дух и дико размахивавшего кожаным ремнем гимназиста. Конь вынес его за станицу. Увидя степь, Скубецкий ошалело заорал:

— Стой! Стой! — и стал во все стороны вертеть Ласточку.

Она круто свернула с дороги, перемахнула через канаву и помчалась по степи, выбрасывая из-под копыт комья сырой земли. А в то же время ей наперерез скакал де'сяток всадников, и не успел Скубецкий опомниться \ак один из них уже держал разгоряченнную Ласточку за узду.

—? Кто такой? — впиваясь глазами в Скубецкого, спросил казак.

Скубецкий заметил у него на плечах погоны. Молчал.

— Куда тебя понесло?

— Никуда... По станице ездил, и вот... лошадь одурела...

— Конь добрый, — с завистью сказал кто-то из казаков. А потом с обидой: — Так и загнать его недолго, дурень.

У Скубецкого потребовали документы. Он достал гимназический билет. На вопросы отвечал путано, сильно волновался, хотя и, пытался держать себя непринужденно и независимо. Подъехавший офицер внимательно и насмешливо посмотрел на него и велел вести под конвоем в станицу. А в это. время взбешенный Юрченко метался по улицам, отыскивая Ласточку. Он во все концы разослал казаков, а сам бросился к Игнату Та-рапаке.

— Говори! Ты взял своего коня?

Игнат развел руками. Выскочил Федя и, узнав, что Ласточка исчезла, и испугался, и обрадовался. Юрченко кликнул казаков и приказал осмотреть конюшню, двор, сад.

— Не найду — арестую! — коротко заявил он Игнату. И Игната уже было повели в станичное правление, когда прискакал посланный на розыски казак и сообщил, что люди видели мчавшегося на коне гимназиста. А вскоре Юрченко узнал и о том, что гимназист уже сидит в кутузке, а Ласточка цела.

Сжимая в руках плеть, он поспешил в станичное правление. У дверей столкнулся с Иваном Макаровичем. Тот передал ему пакет. Юрченко быстро его разорвал и прочитал приказ продержаться еще до утра, следить за станицей, дать возможность отступающим частям спокойнее проходить через нее.

Сунув приказ за обшлаг черкески, Юрченко спросил:

— Где арестованный гимназист?

По лицу Ивана Макаровича пробежала улыбка.

— Под замком. В холодной.

И, не ожидая ответа, приказал дневальным-.

— Приведите этого субъекта.

Иван Макарович и Юрченко вошли в комнату. Вслед за ними пришел и арестовавший Скубецкого офицер. Смеясь, он коротко рассказал, где и как захватил гимназиста.

Минуту спустя ввели смущенного Скубецкого. Пощелкивая плетью о сапог, Юрченко подошел к нему.

— Нуте-с, гимназист седьмого класса, — сказал он и смерил Скубецкого взглядом с ног до головы. — Я жду. Говорите.

Скубецкий молчал.

— Что вы, прости вас бог, натворили? — отеческим тоном заговорил Иван Макарович, но Скубецкий сразу почувствовал, что этот будет пострашней и опасней Юрченко.

— Я объясню все по порядку. Разрешите сесть.

— Ничего, говорите стоя, —- так же ласково заметил ему Иван Макарович. — После верховой езды и постоять не вредно.

—? Я думал пошутить, а конь понес меня...