— Если бы ты был растением, то каким?

— Баобабом, конечно — моментально отвечает Саша и я не могу сдержать смех. — А ты?

— Мне нужно время на исследование этого вопроса — подхожу к черному джипу — Пока, баобаб!

— С Александром говорила? — спрашивает Ник, не поворачиваясь. Утвердительно киваю. — Понятно.

Звучит сдавленно, с нотками обиды и попыткой не перейти черту, но дать понять, что он об этом думает. Маленький Коленька внутри, должно быть, боится, что его отвергнут. А какая-нибудь часть, отвечающая за гордость и уверенность — говорит «терпи и не показывай слабость».

— Ты знаешь, что нравишься мне с восьмого класса? — решаю пойти с козырей. Медовое лицо озаряется и красивые губы поджимаются в улыбке.

— Правда? — снова киваю. Ник быстро касается моих губ своими и, широко улыбаясь, выезжает.

Дорога в область похожа на зимнюю сказку. Ветви елей и сосен согнулись от снега, как от ответственности. Это одновременно грустно и уютно. В машине тепло, Ник держит меня за руку, в лучших традициях романтических представлений. Мы взяли кофе с собой, аромат пропитал салон огромного джипа, смешавшись с древесным парфюмом и чем-то неуловимым. Словно в магический котел, наполненный ингредиентами, добавили аленький цветочек или еще что-то волшебное. Кстати, о растениях.

— Если бы ты был растением, то каким? — Ник на несколько секунд отрывает взгляд от дороги. Хлопает черными ресницами и улыбается, как будто в надежде, что плохо расслышал или что это шутка.

— Серьезно? — спрашивает «точно-парень», все еще надеясь на мою нормальность.

— Это важно — специально не улыбаюсь, получая удовольствие от вида тигра с глазами растерянного котенка.

— Можно подумать? — киваю и делаю музыку громче. На дисплее высвечивается Do You Know — Henry Green.

Проезжаем Академ Городок, Бердск, Ник едет без навигатора, поэтому я даже не знаю, долго ли еще. Но решаю не спрашивать, чтобы не терять ощущение безвременья. Я, он, дорога и музыка. Так просто и так приятно. За окном все пропитано магией замерзшей воды, укрывшей дома и поля покрывалом, как в Marriot.

На очередной синей табличке белыми буквами написано «Завьялово». Сворачиваем на лесную дорогу, на которой даже в огромном внедорожнике некомфортно. Кажется, если выйти сейчас, то можно провалиться по пояс. Мы неспешно ползем среди многовековых елей непонятно куда, но мне становится спокойнее от вида Ника, двумя руками вцепившегося в руль. Он сосредоточенно дует губы и вытягивает без того длинную шею, чтобы увидеть чуть дальше. Замечаю просвет за стеной деревьев и приободряюсь.

— Приехали — подтверждает мои мысли баритон.

Дыхание перехватывает. За сплошной полосой леса стоит дом в скандинавском стиле, а дальше — вода, в обрамлении тонкой полосы противоположного берега. Это Обь — одна из крупнейших в мире рек. Гладь воды копирует закатное солнце. Лучи стрелами падают на безупречный снег. Покрываюсь мурашками. Машина останавливается и я выбираюсь, как из космического корабля, на другую планету. Воздух скрипуче чист. В воздухе искрятся осколки снежинок, летящих с гигантских деревьев. Это так красиво, что хочется кричать и молчать, дышать и затаить дыхание, плакать и срываться на смех.

"Амалия" прерывает мое духовное пробуждение голос Елены. — Заходите скорее, холодно.

Она скрывается за дверью с огромным новогодним венком. А меня так расширило, что я не чувствую холода, внутри все бурлит. Красота — это переживание Абсолюта (лат. absolutus — «безусловный», неограниченный, совершенный). В философии существует множество синонимичных понятий: «Единица» у Пифагора, «Единое» у Платона, «Поднебесная» у Конфуция, а еще «Брахман», «Абсолютное я», «Перводвигатель». В религиях с понятием Абсолюта ассоциируют Бога. На соматическом уровне это переживание ощущается как расслабленность и динамичность. На эмоциональном — как любовь, радость, восторг, вдохновение. «Ты не вовремя» — обращаясь к внутреннему Профессору Душниле, недовольно бубнит Богиня. Эстетика — процесс более духовный, чем мыслительная деятельность. Потому что не все, что кажется «правильным» — объективно, но нечто красивое ощущается таковым на уровне общественного сознания. В профессора прилетает ботинок, «потому что вежливой просьбе он не внял».

Под дутыми сапогами, которые купил Саша, каждый шаг до крыльца похрустывает снег. В лучах апельсинового солнца дом выглядит как на фото с Pinterest. Ник заходит первым и придерживает мне дверь. Снимаю куртку и сапоги в небольшом тамбуре и прохожу дальше.

Огромная гостиная со вторым светом, бежевые и белые тона, как в их квартире. Но здесь интерьер с элементами рустика. Если дать подходящую ассоциацию, вместо терминов, то это «тепло». Длинный стол из слэба накрыт на шестерых, посредине — дорожка из живых еловых веток и свечей. Пахнет шоколадом, корицей и сыром из духовки. Слева от потрескивающего камина, на тумбе, проигрыватель крутит пластинку Фицджеральд. Это место как объятия, как поддержка, как счастливая семейная жизнь. В таком доме я могла бы прожить 1000 лет. «Ну это ты погорячилась» — тихонько комментирует Жириновский. Ну ладно, хотя бы сотню, особенно если бы Ник был рядом. Улыбаюсь этой мысли.

— Как доехали? Бросайте сумки, через час ужин. Вы голодные? — Елена выглядит безупречно даже в свитере с красными оленями. Ник ведет меня в «нашу» комнату. И это не просто кровать и четыре стены, а примерно сорок квадратов пространства с огромными окнами, почти в пол. А за ними — полотно леса, смешанного со снегом. Ник подходит и обнимает со спины. По привычке задерживаю дыхание. Красивые губы дотягиваются до моей шеи. Громко сглатываю. Он сжимает крепче.

— Я так рад, что ты здесь — баритон дребезжит над ухом, отдаваясь в коленках.