Я молчала. Хотела вмешаться, но потом решила, что лучше промолчать. Тем более, Правый с каждым шагом становился все тяжелее и тяжелее, и мне пришлось прикладывать все силы для того, чтобы идти вперед...

На привале Леся устроилась чуть в стороне от нас. И это было неправильно.

– Борис, ты должен извиниться, - я присела на поваленное бревно рядом с мужем.

К обеду мы набрели на небольшую рощицу и решили, что останемся здесь ночевать. Мы уже две ночи ночевали прямо посреди степи под магическим куполом, который защищал нас от ветра и который должен был держать кто-то из магов. А значит либо Леся, либо Борис бодрствовали.

Здесь, же, за деревьями ветер был не страшен, и можно было спокойно спать в палатке, которую нам передали из Гнезда Гурлинки, не боясь, что посреди ночи ее унесет в неведомые дали. Тем более, что охрану мы с первого дня переложили на Барсяшу. Он справлялся гораздо лучше нас. Кошачья половина наделила его острым слухом, и если бы кто-то рискнул подойти, то получил бы по лбу от драчливой козлиной половины зомби.

– Вот еще, - буркнул Борис.
– Я ничего такого не сказал. Только правду.

– Допустим, - согласилась я, - но ты не думал, что правда тоже может быть обидной?

– Не может. Ася, обижаться на правду могут только глупые и недалекие женщины! Такие, как Леся.

– То есть из-за того, что я хочу выйти за Пределы смерти, на меня тоже обиделась глупая и недалекая женщина? Или ты думаешь, что я тебе вру? И не доверяешь мне?

– Это другое!

– Ага, - кивнула я.
– Когда обижается Леся, это одно. А когда ты — другое... Я поняла... А меня ты куда относишь? К одним или к другим? Ты скажи уж сразу, чтоб я знала...

– Ася!

– Что?
– Я потерлась щекой об колючий воротник его тулупа.
– Борис, я тебя люблю. И ты лучшее, что могло случиться в моей жизни. Но иногда ты ведешь себя... как глупая и недалекая женщина, - рассмеялась я.
– Вот ты уже который день дуешься на меня, хотя я ни слова тебе не соврала. Я на самом деле взрослая женщина, которая дожила до сорока лет без мужа в одном мире, и выжила в Мертвых землях, когда ты был без сознания, в этом. И я способна справится с любыми трудностями. И я с ними справляюсь. Да, я знаю, что ты закроешь меня от любой беды и любой напасти. Но ты забываешь, что прячась за твоей спиной от опасностей, одновременно я прикрываю тебя с другой стороны... И ты тоже прячешься за моей спиной от тех бед, которые грозят отсюда...

– Да, какие, там беды...
– нахмурился Борис...

– Голод, - я улыбнулась, - грязь, отсутствие комфорта, неустроенность... их на самом деле ничуть не меньше. Просто ты их не видишь, потому что ты привык следить за другой стороной... Вот скажи, когда ты идешь по степи, видишь сколько вокруг съедобных трав? Ты замечаешь, сколько какарушек было на нашем пути? Да, хотя бы сейчас, скажи, ты обратил внимание, есть ли в этой рощице молочные деревья?

– Как будто бы это видишь, - буркнул мой муж.

– Вижу, - кивнула я.
– Какарушек здесь совсем мало. У нас рядом с Гнездом гурлинки гораздо больше, а вот вчера утром мы прошли полянку, на которой какарушек было столько, что на площади не больше это маленькой рощицы, можно было бы собрать запасы на всю зиму. Просто подставляй ведро и греби. Пока мы отдыхали я собрала немного... А вон там, на другой стороне, кажется есть парочка молочных деревьев. Я заметила на стволах наросты, похожие на пузыри. Там, - кивнула направо, растут брабы и сохранилось несколько плодов. Надо будет забрать их. И приказать Барсяше выкопать несколько клубней. Они мерзкие, но нам пригодятся. Запасов у нас не так много, идем мы гораздо медленнее некромантов, поэтому на обратный путь нам не хватит еды.

Борис вертел головой... С каждым разом его глаза увеличивались в размере... А уж когда я заявила, что чуть поодаль, на краю рощицы, есть небольшой ручей, в котором, судя по энтузиазму сбежавших туда гурлинок, водится рыба, а вдоль него растут те самые лопухи, которые по весне дают обильную поросль «улиток» подходящих для засолки...

– А это как ты узнала?
– удивленно спросил он.

Я улыбнулась.

– Правый только что передал картинку ручья. И вдоль берега полно сухих стеблей лопухов. А значит весной будут проростки...

– Да, уж, - выдохнул мой муж.
– Впечатляет... Я никогда не думал, что ты видишь столько. Я думал, ты просто идешь...

– То есть ты согласен теперь, что я не беспомощная и вполне могу позаботиться о себе?

Борис на секунду замер. А потом кивнул:

– Согласен.

– А значит ты тоже все это время был не прав и обижался на меня, как... как ты там сказал... «глупая и недалекая женщина»?
– я улыбнулась.

Борис фыркнул и расхохотался. Он обняла меня, прижал к себе и, чмокнув в щеку, согласился: