Шрифт:
Киваю.
Мужчины выпивают шампанское залпом, я же делаю пару глотков. Пузырьки приятно лопаются на языке.
Георгий уходит, а я... глубоко вздыхаю. Долгий такой день, стресс, да не один. Делаю еще глоточек, потом еще один. Ударяет в нос, и я морщусь.
Лева Васильевич смеется:
— Пей, вкуснятина моя.
— Что?
— До дна. За Жору и Машу.
— Больше не хочу, спасибо. Ладно, последний.
Делаю еще глоток, смакую на языке. Лев придерживает бокал, заставляя выпить больше.
— До дна. Давай-давай.
С трудом отстраняюсь.
— Иначе придется выливать. Кто мне сказал, что переводить продукты вредно?
— Спасибо. Я... куплю, если нужно.
В этот момент бокал из рук буквально вырывают. Я впадаю в панику, думая, что это Стас и мне капец!
Но передо мной вовсе не Стас, а цыган-пакистанец. Выглядит он правда... как-то не так. Ненормально. Или у меня от усталости голова кружится? Ох! Хватаюсь за ближайший столик.
— Ты чего не спишь? — бросает Лев.
— Не знаю. Пиздец. Дурно стало, пить захотел, а воды нет в каюте. Не против? — бросает мне.
Не успеваю кивнуть, как Максим осушает мой бокал.
— Морская болезнь? — язвит Лев. — Бывает.
— Возможно. Странно, я всю юность в спортшколе по плаванию...
— Ну уже не юность, Макс.
— Наверное.
Он чуть покачивается и смотрит на меня, глаза его при этом еще сильнее темнеют... Или это зрачки расширяются? Морозец пробегает по коже. Максим какой-то жуткий. Дикий на вид. Интуиция трубит спасаться. Волоски дыбом поднимаются. Но алкоголь, видимо, уже успел всосаться в кровь, колени слабеют.
Через вдох кидает в жар, да так, что, стыдно признаться, подмышки обильно потеют прямо при мужчинах.
Пересыхает в горле. Я остро жалею, что мой бокал пуст. Пить хочется невыносимо!
— Пошли провожу. — Максим бесцеремонно приобнимает за плечи.
Он другой. Другой!
Будто не этот мужчина полчаса назад бережно накинул на меня плед и галантно извинялся. Все его воспитание морским ветром сдуло!
— Вообще-то мы с девушкой общаемся. — В голосе Льва проскальзывает металл.
Он вклинивается между нами. Охмелевший мозг выдает страшную идею, что Лев пытался меня напоить. От паники я всем телом льну к Максиму, тот как-то резко вздыхает в ответ.
— Тебя никто не звал сюда, Одинцов, — рычит Лев. — Бери свою воду в баре и проваливай.
— Иди на хуй, — выдает Максим.
Обнимает крепче и ведет к лестнице под аккомпанемент моего колотящегося сердца.
Глава 8
Яхта качается... Или качаюсь я?
Перила лестницы. Хватаюсь за них, падаю! У-ух! Голова кругом.
Максим резко оборачивается и приобнимает за талию, помогая удержаться.
— Нормально?
Наши глаза встречаются, и я обжигаюсь. Смотрела глазами, а больно в груди. Быстро опускаю свои. У него руки красивые — крепкие. Рукава закатаны, видны вены. Ладони широкие. Он сжимает меня прямо сейчас. Сглатываю.
— Осторожнее, Аня, — говорит тише. Отворачивается.
Пульс бах-бах-бах.
Максим спускается первым, я осторожно держусь за перила и за его плечо, чтобы не скатиться кубарем и не сломать шею. Лестница здесь крутая. В самом низу он оборачивается и подает руку, я опираюсь на нее, и мир снова кренится набок, я неудачно падаю, и он опять ловит. У-ух!
— Это шторм? Извините, меня шатает, — выдаю.
Максим сжимает мою талию. Сердце колотится, я заглядываю ему в глаза и целый миг не понимаю, почему не сделала так сразу, при знакомстве. Очевидно же, что хорошо.
Очень хорошо.
— Не должен по прогнозу, — отвечает он. Отпускает. Отворачивается.
Смущаюсь. В коридоре полумрак. Голос Максима кажется таинственным. Я скидываю туфли, потому что сил больше нет.
— Хорошо, что вы пошли первым и ловили меня. Я сначала удивилась, ведь девушек пропускают вперед, а вы все продумали заранее.
— По этикету на лестнице мужчина всегда стоит ниже.
— Да-а?! — поражаюсь. — Вы напились в хлам и все равно действуете по этикету?! Вы из тех, кого лупили розгами и ставили коленями на горох?
Максим хрипло смеется, опирается рукой о стену и чуть склоняет голову.
— На гречку.
— Серьезно?!
— Пипец, малая, я и правда напился до вспышек перед глазами. Это как. Вообще. Где ты взяла то шампанское?
— Вы употребляете в речи слово «пипец»?
— Не ругаюсь матом при леди. Ты сама себе налила?