— Сказали, что я могу зайти ненадолго.

Сжав ее руку, Волк уселся в удобное кресло, где собирался просидеть остаток вечера.

Бакстер и Сондерс сидели по сторонам от Волка. Пока Мэгги находилась в палате с Кристианом, они с отсутствующим выражением смотрели заглушенный телевизор. Подробности нападения у дома комиссара дошли до Би-би-си к моменту десятичасового выпуска новостей. Съемка с камеры телефона, которую вели из окна одного из домов напротив, освещала место событий уже после того, как подъехали экстренные службы: «Лексус» Кристиана было не узнать, машину, кровоточившую маслом на дорогу, наспех огородили, чтобы не повредить следы шин, которые словно очевидцы, рассказывали о происшествии.

— Боже, — едва слышно произнес Сондерс.

Затем канал продемонстрировал видеозапись, сделанную ранее тем днем: Кристиан кладет коробку для улик на заднее сиденье, а после оглашает свое растиражированное послание убийце Финли.

— Классические журналюги… Создайте проблему — снимите последствия.

Волк с Бакстер ничего не ответили, даже не заметив, что он что-то говорил.

— Я звоню Эдмундсу, — встала она. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным просидеть с ними всю ночь в больничной комнате ожидания. В конце концов, он теперь даже не детектив, и она знала, что это дело уже ревниво отняло все его свободное время, которое он мог уделить семье.

— Эй, — прошептал Сондерс, когда Бакстер удалилась на достаточное расстояние, чтобы их не слышать. — Волк? Волк! — повторил он, толкая Коукса, чтобы привлечь его внимание.

— Что?

— Все хорошо?

— Ага. Просто… задумался о своем.

— Не хотел поднимать этот вопрос в присутствии остальных, — начал Сондерс, наклонившись поближе. — Так вот, почти целый день я пытался восстановить по времени все события ночи, когда Финли погиб.

— Был убит, — поправил его Волк.

— Верно. Был убит. Я просмотрел показания Мэгги и комиссара и, — казалось, он чувствовал вину за то, что говорит такое, — обнаружил небольшую несостыковку.

— Продолжай.

— В записях таксомоторной компании нет ни одной записи о том, что комиссар возвращался к Финли после полуночи.

Волк кивнул, но внешне никак не показал, что удивился или обеспокоился этой новостью.

— Может, воспользовался услугами другой компании, — справедливо отметил Сондерс. — Но мне понадобится ее название. Правда, не могу же я задавать ему вопросы в такой ситуации, верно?

— Я поговорю с ним, — ответил Волк, когда на экране заглушенного телевизора вновь появились фотографии покореженной машины Кристиана. — Мы можем получить доступ к записи звонка Финли в экстренную службу?

— Он был беззвучным, — неразборчиво сказал Сондерс.

— Наверное, нам стоит перепроверить.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — ответил Сондерс, откинувшись в кресле.

Мэгги согласилась поехать с Сондерсом домой при условии, что Волк останется в отделении неотложной помощи. Поскольку Бакстер так и не вернулась, уйдя сделать звонок, он занял спокойный угол комнаты ожидания и попытался немного вздремнуть.

Из сна его вырвал крик — явление, к которому он совершенно привык после года, проведенного в компании Лео Дюбуа и его разнузданных наемников. Волк инстинктивно поднял руку, чтобы прикрыть голову. Самые зверские избиения, осуществляемые его подельниками, все еще всецело занимали его сны.

Встревоженный муж быстро вез на каталке рожающую жену сквозь несколько дверей.

Волк посмотрел на часы. Рассудив, что с него хватит и сорокаминутного сна, он встал, чтобы размять ноги. Свет лужами лежал у закрытых дверей. Потерявшись, Коукс бесцельно бродил по тихим и безлюдным коридорам. Занятие было столь же умиротворяющим, как смотреть за восходящим солнцем, заливающим город, в конце тяжелой ночной смены — будто наблюдать за сном свирепого зверя.

Пройдя мимо дверей в больничную часовню, он заглянул внутрь и с удивлением обнаружил знакомую фигуру, сидящую на переднем ряду.

— Бакстер? — спросил он, вежливо постучавшись перед тем, как войти внутрь.

Она сложила помятый лист бумаги в руках и повернулась к нему.

— А? Все хорошо, — ответила она, будто он задал вопрос.

Нахмурившись, Волк закрыл двери и сел на противоположной стороне прохода, глядя на прибитого к стоящему между ними кресту Иисуса с восковой кожей в натуральную величину. У его ног скопилось множество маленьких бумажных шариков, которые Бакстер метала в Сына Божьего.

— Думал, ты ушла, — сказал он.

— Мне просто нужно немного времени, чтобы подумать, — она закрыла лицо руками и глубоко выдохнула.

— Дома не можешь подумать?

— Дома не могу подумать, — отозвалась она.

Волк кивнул и снова посмотрел на несуразную статую перед ним. Скульптор счел необходимым украсить изнуренное тело потеками темной крови для более эффектного отображения образа жертвенности, а значит и нашего долга перед Всевышним: ладони, разорванные металлическими гвоздями, шипы глубоко впились в его кожу, сломанные ноги прибиты друг к другу невысоко над землей.