Убийца, оставляющий уродливое послание — первый Тряпичный кукла.

Бакстер не двигалась.

— Хочешь, оставлю тебя одну? — спросил ее Волк.

Она подняла голову и слабо улыбнулась ему:

— Нет.

Восприняв это как приглашение, он достал из кармана пачку чеков из «Старбакса».

— Сколько очков за попадание в голову?

— Пять. Три за подгузник.

— Мне кажется, это называется набедренная повязка.

Бакстер скривила лицо, показывая, что ей в общем-то все равно.

— Десять, если у тебя получится закинуть шарик на его повязку на голове.

— Терновый венец, — пробурчал себе под нос Волк, готовя свой арсенал бумажных шариков. — Десятка! — крикнул он после третьего броска.

— Ты сидишь под другим углом, нежели я, — бросила ему Бакстер, как обычно, одержимая духом соревнования. — Ты жульничаешь. — Она встала в проход и села на жесткий пол.

Она выжидающе поглядела на Волка.

— Ладно… Теперь все честно? — спросил он, прижавшись своим бедром к ее, когда они заняли все узкое пространство. Однако Бакстер не возражала, и игра продолжилась в тишине.

— Думаешь… Думаешь, я когда-нибудь смогу справиться с роль… с ролью отца? — брякнул Волк, не в силах выкинуть из головы довольное лицо Эшли и того ублюдка в стильной одежде, с чьего плеча свисала рвота ее семилетнего ребенка.

— Ты об этом хочешь поговорить? — спросила Бакстер. — Послушай, Волк, я все еще изрядно пьяна, и видит Бог, я и в лучшие времена особо слова не подбираю.

Волк внимательно наблюдал за ней, когда она отвернулась и совершила еще один бросок. Этот мимолетный комментарий был, возможно, самым осознанным, что он когда-либо слышал от нее, он заставил его понять, как много изменилось в его отсутствие, как сильно изменилась она сама. Сидя в такой неестественной близости, он мог видеть бесчисленные порезы, скрытые макияжем, и почувствовал, как привычный комок вины за то, что он не был рядом с ней, скручивался в животе.

— Ну да, — вздохнул он. — И я про то же.

Не бросив бумажку, Бакстер повернулась к нему.

— Думаешь, я когда-нибудь смогу стать хоть сколько-нибудь сносной женой?

К несчастью, выражение ужаса на лице Волка ответило прежде, чем он сам смог выразить хоть немного такта.

— Ну да, — горько усмехнулась Бакстер. — И я про то же.

— Тимоти сделал тебе предложение?

— Томас.

— Неожиданный поворот. Что Тимоти сказал по этому поводу?

— Нет никакого Тимоти, его Томас зовут.

— И он сделал предложение? — голос Волка звучал удивленным.

— Да.

— Тебе?

— Да. Мне! — бросила она. — Тебе может показаться странным, Волк, но на самом деле я очень заботливая и трепетная девушка… мудак.

Немного смутившись, Волк бросил бумажку:

— Три очка!

— Ты попал в бедро.

— Что?!

— Ты попал в лучшем случае в верхнюю часть бедра.

— Ты прикалываешься? Стопроцентное попадание в божественные яички!

— Да пофиг, — не стала спорить Бакстер. — Я все равно не вела счет.

Все действительно изменилось.

— Что собираешься делать? — спросил ее Волк.

— Не имею ни малейшего понятия. У нас были хорошие отношения. Да, все шло хорошо. Не понимаю, зачем ему понадобилось… — она замолкла и покачала головой. — Неужели жизнь всех людей такая сложная?

Волк пожал плечами, его плечи потерлись о ее.

— Помню, как-то мы с Чемберсом разговаривали… — начала она, — о своих надеждах и мечтах, о том, чего мы хотим от жизни.

Волк не проронил ни слова, пораженный, что она вообще вспомнила имя Чемберса в его присутствии.

— Возможно, я сказала что-то вроде «классную новую машину и садик, чтобы в нем Эхо гулял». Не важно. Но знаешь, что он сказал? Чего он хочет больше всего на свете? — воспоминания заблестели в ее глазах. — Заскучать. И все. Он всего лишь хотел простого, приземленного существования, хоть одну гребаную ночь без кошмаров, хоть раз поговорить с Ив, не отвлекаться от нее самой. Тогда я подумала, что это глупо.

Она бросила остатки шариков на пол. Игра была окончена.

— Нет никаких счастливых концов, — заключила она, глядя на изображение убийства, возвышавшегося над помещением часовни. — Не для таких людей как мы. Не для Чемберса или Ив. И даже для Финли. — Она разрыдалась. — Жизнь Мэгги сейчас испорчена. Так на что нам надеяться?

Волк взял ее руку и крепко сжал.

— Мы прокляты, — прошептала она. — Наши жизни — это смерть и боль, и мы заслуживаем оставаться в одиночестве.

Пока она рыдала, Волк обхватил ее руками и крепко обнял.