Клод указал на кресло, я села, и попыталась рассмотреть лицо. И пока пыталась, поняла, номер наполняется водой. Будто не номер, а большой меблированный бассейн. Вода прибывала стремительно. Я вопросительно посмотрела на него, тот смотрел на женщину.

В следующее мгновение, когда все оказались по щиколотку в воде, нечто схватило за ногу. Я взвизгнула, завыла, так как оно походило на щупальца, тащило вниз. Руками я цеплялась в подлокотники. Не помогало.

Резкое движение и я под водой. Голая. Тонны воды сверху. Выхода нет. Паника в теле, в душе, в разуме, окутывает сумасбродностью отчаяния. И тишина. Мертвое безмолвие. Несколько ударов сердца, боль в легких от выгорания кислорода, и адреналина в венах, а затем давящий холод.

Дергаюсь, выпуская воздух пузырями. Закрыла глаза, перестала сопротивляться. Подумала, пусть будет, если это последний мой миг, фантазией. Пусть будет Клод. Его лицо я представляла лучше всего. И появился Клод, целующий меня между ног. И хотя в воде, удовольствия от этого мало, оно все равно ощущалось. Стало щекотно-приятно. Необычно хорошо, от того, как он посасывает там губами, двигает языком. Только после этого, сообразила, я в иллюзии. Напряженно за сопротивлялась реальности, силясь прекратить, вырваться из ненавистной. Вспомнила, что дышать нечем и отключилась.

Открыла глаза и поняла, что продолжаю сидеть в кресле. Клод сидит рядом и с любопытством смотрит на меня. Женщина тоже. Я вскочила, как ужаленная, выскользнула за дверь. Он вышел следом, положил руки на плечи, пока я сама себя обнимала, прижал к себе.

— Это иллюзии и только.

По моим щекам расползались пятна стыда, тело трясет от случившегося. Все казалось реальным. Настоящим. Настолько, что в реале, даже сейчас меж ног все смущающие не правильно. И стыдно, безумно стыдно.

— Ты все видел, — подняла голову, ощущая, как невыносимо горит лицо.

— Это называется перекресток функционалов. Ты ее иллюзию перекрыла своей и меня втянула, — мужских губ коснулась насмешливая усмешка, пока я заглядывала в его бессовестные глаза.

Так значит целовал? Целовал туда, потому что хотел. От возмущения, зашатало. А Клод, на минуточку, наставник и старший по званию. И он знает, да что там знает, поучаствовал. Я же, как дура, сама подставилась, буквально.

— Пошли, посмотрим других, — велел он.

Мне хотелось выплюнуть лишь одно. Большое НЕТ. Нет, и все. Не хочу я ничего больше смотреть. Не хочу я видеть подобное. А уж как позорится не хочу, словами не выразить.

— С первого раза поняла, — пробормотала, рдяная как свекла, с бешено колотящимся сердцем.

— Нужно, Лиза.

Было унизительно и познавательно. Настолько поучительно, что когда мы сели в машину на опушке леса, мои щеки вовсе уже не горели от стыда и непристойностей, а запеклись и подгорели в пирожок из фантазий, несуразностей и пошлостей.

Бордель ведьм полон чудес на любое извращенное желание клиента, любой каприз и вкус. В нем, точно под гипнозом, внушались разные выдумки. Но за этим стояли женщины. Иллюзионистки, день за днем реализующие чьи-то горячие вымыслы. Много ли в этом счастья? Бордели ведьм отличались по классам, по уровню мастерства. И в них тоже работали свои агенты, осведомители, шпионы. Для такой как я, неудачницы, поздно обнаруженной отделом 81, государство могло предоставить только это.

Клод

Я смотрел на ее костюм, блузку, на лицо, ставшее зрелым и еще более дорогим, и сожалел. Глаза зеркало души, ее стали осознанней, ныне не отражали, что внутри. А тогда, в глазах плескался девичий внутренний мир. Наивный, добрый, почти детский, полный страхов и ненависти. Все чувства разом, что рождались и умирали в ней. Она ненавидела быть функционалом.

Я сам в функционалы пришел поздно. Дар не проявлялся. Рос обычным деревенским мальчишкой, матери по хозяйству помогал. Когда отец уходил в плавание, знал, я за старшего. Больше нам не на кого положится. Мать вышла замуж против воли семьи и высокомерного папаши генерала. Мой дед ненавидел отца, драл глотку матерками, стоило заговорить о нем. Но тогда я не знал всего этого. Мечтал стать, как отец моряком-подводником. А в тринадцать лет детство закончилось, одним звонком. А потом посыпались новости из телевизионных передач. Подлодка, на которой служил отец, затонула. Некоторое время мать и я метались от надежды к горю, нам пришлось его похоронить. Тогда дар и проявился.

Лиза бесконечно напоминала мне себя. Птенец не знающий, что может летать, ей нужно было учиться.

— А как учиться, когда думаешь только, что прыгая, будешь неизвестно где. Эти доли секунд, мы где? — спрашивала она.

— Да, нигде. Ты двигаешься быстрее скорости света и только. Кончай вопросы задавать. Делай.

Девчонка не прыгала. И наседать, на нее запрещалось из-за ошибки Вадима. Хотя я не считал случившееся ошибкой. Если бы не надавил, быть ей простой иллюзионисткой. А это 97 процентов, всех функционалов. Хотя нас мало, а иллюзионисты хороши в своем деле. Терять жалко. Сорвался с катушек. Показал бордель Ведьм. Меня вело с этого момента. Я ощутил себя слепцом, идиотом, как пропустил момент, когда она влюбилась, когда девичьи фантазии наполнились моими образами? Романтичными, полными чувственных ласк. Вело от одного ее присутствия, от взгляда. Трудно смотреть на нее и не думать о поцелуях под водой, в кровати, в других местах. Ее иллюзии помноженные на иллюзии порочных ведьм, пылающее ощущение полной власти над ее телом и душой. Стоило протянуть руку, коснутся в реальности и по кончикам пальцев, в теле распускалось желание. Хотелось утащить в комнату и любить. Целовать в губы, гладить по спине, по крепкой попе, вдыхать аромат волос. Захотел так, что сил терпеть не было. Скоро в Энгельсе буду знать всех шлюх наперечет.

Девчонка тренировалась, окрепла физически, изучала матчасть, но не прыгала. А время поджимало, на осознанный прыжок отводилось 4 месяца. Так что, Лиза обязана была прыгнуть.

— А, давай, ее пугнем еще раз Вадимом, — предложил психолог Винник, на совете по поводу ее будущего.

Что бы Вадим снова ее ножом резал? Мне самому захотелось взять нож и приставить к горлу предложившего это придурка. Еще психолог называется.

— А если сломает? Или еще хуже, наоборот, и она его иллюзией грохнет — осведомился командир военной части Смольный. — Может она оттого и не прыгает, связывает прыжок с насилием. Вы мне вот что можете, сколь угодно байки травить, что у нее нет травмы. Я думаю по-своему.