Невзирая на роль, которую стали играть Фивы, Мемфис остается административной столицей Египта и сохранит это положение до Позднего царства. Здесь находятся храмы, дворец, царский гарем. Здесь часто бывают фараоны. Мемфис — важнейший экономический и стратегический пункт с портом и арсеналом. Город буквально кишит иноземцами, живет насыщенной жизнью.

Аменхотеп III любил Нубию. Он приезжал туда охотиться и забирался в своих странствиях южнее четвертого порога. На пятом году его правления в Нубии возник мятеж, подавленный войском под командованием наместника Нубии. В текстах утверждается, что Аменхотеп III лично участвовал в операциях и сам мощной дланью пленил более тысячи врагов. Однако скорее всего мятеж в действительности захватил совсем небольшую территорию и не приобрел сколько-нибудь значительного размаха. Нубия была достаточно спокойна, чтобы в ней в мире и безопасности работали ремесленники фараона и возвели такие внушительные сооружения, как Сульб и Седэнге. Именно здесь, вдали от пристальных взглядов фиванских жрецов, царь основал святилище в честь солнечного бога Атона[96].

Нубия делилась на две области, которыми управлял наместник. Его изображали справа от царя с жезлом, секирой и флагеллумом-бичом в руках. Подчиненная наместнику территория была основным поставщиком золота, необходимого для отделки храмов. В нубийских селениях обосновывались египетские жрецы, чиновники, воины. Они, однако, сохраняли привычки и обычаи своей страны и почти не смешивались с местным населением. О многом говорит тот факт, что воины утверждали, будто нубийская кухня нехороша и не идет ни в какое сравнение с египетской.

Дети высшей нубийской знати воспитывались в Египте. Египетская культура оказывала на них глубочайшее влияние. Они призваны были сделаться эмиссарами египетской политики у себя на родине, где по возвращении занимали важные государственные должности.

Аменхотеп III утверждает, что его царство простирается далеко на юг и на север. На юг — за Напату, что представляется верным; на север — до земли Нахарина, что кажется лишь желанием фараона, так как положение в Азии быстро менялось. Египет все еще считал себя центром мира, куда стекается дань. К моменту первого «юбилея», к тридцатому году царствования Аменхотеп III велел подсчитать, какое количество зерна собирают в подвластных Египту землях. Получилась громадная цифра — двадцать пять миллионов гектолитров.

Аменхотеп III — бог и солнце своих подданных. Он их защищает. В письме князю палестинского города Гезера фараон называет себя «царем, твоим владыкой, что дарует жизнь своему слуге». Он заявляет, что чувствует себя хорошо, так же как и его войско, что бог Амон поставил мир под его пяту. Каждый год подвластные князьки должны были платить дань, принимаемую служащими египетской администрации. Дань выплачивалась либо натурой, либо драгоценными металлами. Если фараон желал сделать подарок союзнику, то посылал ему запечатанный ларец с золотом. По прибытии в чужие земли желтый металл строжайше проверялся в присутствии послов. Золота у Аменхотепа III требовали отовсюду: необходимо было финансировать всевозможные работы. И фараон умел показать себя щедрым. Дипломатическим языком был аккадский[97]. Из религиозных соображений египтяне сохраняют иероглифы только для внутреннего пользования. Писцам, которые избирали дипломатическую карьеру, приходилось овладевать чужеземными языками.

Одно из соседних государств все-таки волновалось. Речь идет об Ассирии, которая долгие годы подчинялась Митанни и Вавилонии, но постепенно под предводительством деятельных царей обретала независимость. Аменхотеп III следит за изменениями и использует в большей море дипломатию, чем военные акции. С ассирийцами он обменивается подарками, с вавилонянами торгует лошадьми, драгоценными металлами, лазуритом. Кипр менял медь на египетское золото. Властители называли друг друга «братьями», но предъявляли друг другу явные и откровенные требования, сдобренные, правда, неотъемлемыми формулами вежливости. Хотя египетские тексты называют Кикладские острова, Кипр и Крит подданными, в действительности это не совсем так. Речь идет скорее о торговых связях, основанных на договорах, в которые входили некоторые особые условия.

Аменхотеп III укрепляет дружеские связи с Митанни. Он сватает дочь царя. Правитель Митанни по традиции отказывает. Аменхотеп III должен выплатить приданое. Он начинает переговоры и обещает возвести митаннийскую царевну в ранг египетской царицы. Контракты подписываются, и происходит обмен подарками.

Вавилонский царь также отказывается выдать дочь замуж за египетского фараона. Он заявляет, что не знает судьбы вавилонской царевны, некогда отданной Тутмосу IV. Жива ли она? Не была ли заключена в гареме в роли второстепенной жены? Аменхотеп требует посла, чтобы обсудить свое предложение. Вавилоняне посылают чиновника низшего ранга, выражая этим свое явное недовольство. Потребуется шесть лет, чтобы сгладить разногласия между владыками. Но возможности Вавилонии спорить с Египтом все же ограниченны. Когда вавилонский царь выразил желание получить в супруги египтянку в обмен на свою дочь, то получил жесткий ответ Аменхотепа III: никогда дочь Египта не будет отдана чужестранцу. Вавилонянин вынужден покориться и принять условия фараона.

Дипломатические браки Аменхотепа III с чужеземками устраивала иногда царица Тэйе. В Египте хорошо принимали дочерей чужеземных царей, они занимали положение второстепенных супруг и достаточно роскошно жили в так называемом «царском гареме», где женщины не были затворницами, а вели светскую жизнь и занимались некоторыми ремеслами.

Аменхотеп III — тонкий, миролюбивый дипломат. Его политика потеряла стабильность вследствие нового фактора — амбиций хеттов. Властитель страны Хатти Суппилулиумас был хитер и ловок. Он поставил себе цель положить конец влиянию египтян в Азии. Первым шагом к этому было уничтожение Митанни. Войска хеттов были брошены в наступление, но в то время еще действовали условия союзнического договора, и египетская армия поддержала Митанни. Хетты отброшены, но их царь не складывает оружия. Он понимает, что победить Митанни может только сильная коалиция. Одного за другим подкупает он азиатских правителей, подвластных Египту: к тому времени их преданность фараону пошатнулась.

Быть может, Аменхотеп III и предвидел опасность, но он не шел на военное вмешательство. Конечно, его можно упрекнуть в том, что он не вторгся в азиатские области во главе своего войска, не организовал регулярных инспекционных походов, как его предшественники. Но Аменхотеп III верил в мир в той мере, в какой полагался на принятые меры предосторожности. На главных путях существовали наблюдательные посты, не впускавшие в страну нежелательных чужеземцев. Устье Нила охранялось воинами, которые допускали свободное плавание только судов царского флота. Писцы регистрировали все передвижения через границы. Крепости закрывали пути, ведущие в Азию. Укрепления Элефантины защищали страну от вторжения с юга. Египет чувствовал себя в безопасности.