Однако политика фараона зиждется в основном на доверии к чужеземным правителям. Власть Египта очень мало стесняла последних. Каждый из них сохранял войско, в некоторых случаях с египетским командованием, свою культуру, свою религию. Важно, что между Египтом и другими странами хорошо налажен обмен информацией. Для этого служат частые миссии царских посланцев и инспекционные поездки офицеров высоких рангов. Если правитель обвинялся в неверности египетской власти, то, прежде чем вынести приговор, Аменхотеп III выслушивал подозреваемого. В случае если измену удавалось доказать, выносился смертный приговор. Но фараон великодушен. Когда предатель признавался в преступлении, то избегал смертной казни.

Чужеземцы, обитавшие в Египте, не испытывали никаких притеснений. Даже те, кого неверно называли «рабами», то есть зависящие от хозяев, легко могли стать свободными, вступив в брак с египтянкой. Такие люди брали египетские имена и допускались к ответственной службе. Аменхотеп III был убежден, что существующую расстановку международных сил лучше всего сохранит политика воспитания в Египте молодых чужеземных царевичей, которые в дальнейшем будут править своими странами, что она даст прекрасные плоды.

К таким рациональным методам нужно добавить магию и колдовство, широко применявшиеся, чтобы помешать вредоносным действиям врагов. В храме в Сульбе можно видеть изображения чужеземных народов, которые могли бы угрожать Египту: это митаннийцы, ассирийцы, хетты, жители Месопотамии, кочевники Синая и др. Там упоминаются также шасу из Яхве. Это первое известное упоминание слова «Яхве», которое здесь нужно понимать как название горной местности.

Деяния Аменхотепа III свидетельствуют о его глубоком ужасе перед войной. Его упрекают в слабости. Действительно, при возможных нападениях захватчиков азиатские области империя могли рассчитывать только на египетское войско и часто просили военной поддержки. Мало-помалу сирийские князья отворачиваются от Египта, который, казалось, не был готов защищать их силой оружия. Очень характерно в этом отношении случившихся с городом Тунибом: он неоднократно просил фараона о помощи, а в конце концов подпал под влияние хеттов. Аменхотеп III был, конечно, в курсе событий, но ни за что не желал развязывать войну. Конечно, тонкое дипломатическое чутье позволяет ему сохранить мир. Но совершенно естественны опасения, что его наследники окажутся не на высоте положения.

При дворе Аменхотепа III известен деятель большого масштаба — мастер Аменхотеп, сын Хапу. Ваятели изображали его человеком зрелых лет, глубокомысленным, задумчивым, сидящим на корточках в позе писца. Он — воплощение самой мудрости. Одна из его статуй была помещена в храме Амона, когда Аменхотепу исполнилось восемьдесят лет. «Вестник» бога[98]Аменхотеп, сын Хапу, родился в Атрибисе, в Дельте, в простой семье. Ничто не предвещало ему той сказочной карьеры, которую он сделал, ничто не говорило, что он станет самым высоким сановником Нового царства.

Аменхотеп был царским писцом и писцом новобранцев, то есть воспитателем юношей, признанных годными для воинской службы. Он обучал рекрутов положенное время, затем их сменял другой контингент. Он следил также за полицией, отвечавшей за порядок в пустыне, и за администрацией владений, кроме того, отвечал за исполнение ритуалов в дни великих празднеств. Затем он стал начальником всех царских работ и. наконец, тайным советником фараона. Своими мудрыми советами он оказывал влияние на судьбы страны.

Аменхотеп, сын Хапу, выслушивает тех, кто желает его видеть, но не допускает многословия. Его время строго рассчитано. Он получает сведения о частных делах дворца. Доверенное лицо своего господина, царя, он часто с ним беседует. Рассвет застает его уже за работой. Он опытен в толковании религиозных текстов, сведущ в самых тайных традициях. Он глава мудрецов, проникших в самую сокровенную область познания. Его недюжинный ум ищет приложения в самых разнообразных областях, начиная от метафизики и кончая техникой. «Меня приобщили к книгам, — признается он в тексте, написанном на одной из его статуй, — я узнал формулы Тота, я искусен в этих секретах, я преодолел все их трудности». В этом признании нет ни капли тщеславия, ибо нам известны творения Аменхотепа, сына Хану. Это храм в Луксоре, грандиозные памятники в Карнаке — храм Хонсу, храм Мут, аллея сфинксов между Луксором и Карнаком, — а также поминальный храм Аменхотепа III на западном берегу, от которого остались только колоссы Мемнона[99]. Все эти шедевры вполне объясняют особое благоволение фараона к зодчему: недалеко от храма Тутмоса II возведен храм его Ка, память о его неистощимой энергии.

Аменхотеп, сын Хапу, был наставником юного царевича Аменхотепа IV, будущего Эхнатона. Он воспитал наследника в почтительности к созидающему свету, в духе религии, где первое место занимал мистический смысл жизни — излучение, оживляющее все сущее. Старый мудрец умер, когда ему перевалило за восемьдесят. Но память о нем жила среди египтян. В эпоху Позднего царства, когда его храм превратился в руины, Аменхотепа продолжали почитать и отправляли его культ. Он считался целителем; паломники приходили просить его милости. В Дейр эль-Бахри ему посвящена часовня, где Аменхотеп совершал чудеса. На стенах высечены повествования об исцелениях, полученных благодаря его помощи.

Аменхотеп, сын Хапу, — прототип просвещенного, ученого писца, достигшего вершины общественной лестницы. Если писец будет прилежно заниматься своим ремеслом, то он может обрести подлинную мудрость. Его имя переживет века, в то время как имена его современников забудут. Его наследники не памятники и не дети, а книги, знания, которые он записал. Книги — его заупокойные жрецы, что будут отправлять его культ, письменный прибор — его возлюбленный сын, а его знания — это пирамида. Тростниковое перо — его сын, поверхность камня — его супруга. Магическая сила его писаний дойдет до читающего и наставит того на путь истинный.