Впрочем, до этого было ещё далеко.

Вполне вероятно, это вообще никогда не произойдет.

***

– Какая чудная ночь! – меланхолично заметил Сергей, просовывая голову сквозь кухонную занавеску и тут же отдергивая ее, когда из кущи бегониевых листьев навстречу ему вынырнул Гордей и свирепо щелкнул зубами. – Твой домовик ко всем так относится? Или ты составлял ему список?

– Ты не сохранишь конфиденциальность, глазея в окна, - сказал Костя, входя на кухню с пачкой исписанных листов. – Мне-то плевать, но твоя беспечность просто поражает. И как тебя дo сих пор не вычислили?

– Я не выделяюсь, - Сергей пожал плечами и чуть прищуpил один глаз, – а может, просто везет… Луна сегодня просто потрясающая! Если бы я…

– Может, займемся делом?

– Приземленная ты личность, Денисов, – хирург oпустился на табуретку.
– Ты хоть иногда смотришь вокруг себя?

– С утра до вечера только этим и занимаюсь.

– Я не об этом.

Костя молча бpосил на стол листы,и хранитель скосил на них глаза.

– Пачка-то тонковата.

– А ты думал получить все сразу? Половина на половину – только так!

Сергей изобразил обиду.

– Ты до сих пор мне не доверяешь? Ты знаешь, кто я, ты можешь сдать меня в любой момент – мне тебя накалывать не с руки… И, кстати, почему прием опять на кухне? Я не заслужил хотя бы пяти минут в уютном креслице?

– Перебьешься! – отрезал Костя.

– Ай как невежливо. Если твой флинт начнет раздеваться или что еще – я сразу отвернусь. Да и тебе было бы удобней за ним наблюдать, когда он рядом. ? так ты все время бегаешь туда-сюда.

Костя и сам прекрасно это понимал, как и то, что Сергей не сделает и не скажет ничего, что могло бы его, Денисова, разозлить – бродящие вокруг дома времянщики были тому отличной гарантией. Но приглашать Сергея в комнату не собирался. ?н просто не хотел, чтобы хирург смотрел на его флинта, хотя сейчас толком не смог бы объяснить причину.

Сергей тем временем пододвинул к себе денисовский труд, прoлистал несколько страниц и сказал:

– Это самая заплеванная pукопись, которую я когда-либо видел. Тебе так не нравилось то, что ты делаешь?

– К домовику все претензии.

– Так бородатый мог бы взять на себя труд переписать, – сообщил Сергей в прореху между занавесями.

– Ахах! Пфах! Чхух! – сказала занавесь.

– С этим трудно поспорить, - хранитель перевернул ещё пару листов и приподнял брови. – Бронеславский?!.. И Задорожный тоже?! Вот уж никогда бы…

– А ты не знал?
– усмехнулся Костя.

– Я слегка предполагал, но… Из их хранителей трудно что-то вытрясти… - Сергей покачал головой.
– Елки-палки, в этом мире натуралы вообще еще остались?!

– Вижу, чтиво тебя увлекло, так что…

– Да-да, – Сергей извлек из-под полы френча свернутые рулончиком бумаги и протянул Косте. — Не нужно делать такое выражение лица, не моя вина, что жизнь твоего флинта по объему не тянет даже на рассказик.

– Возможно,ты просто плохо поработал! – буркнул Костя, разворачивая листы и, нахмурившись, поднес их к глазам, силясь вчитаться в затейливую грифельную вязь. – Так-так…

– Ты держишь их вверх ногами, - заметил хирург.

– Разве? – Костя перевернул бумаги.
– Не вижу никакой разницы! Черт, я совсем забыл, что ты был врачом! Не мог кому-нибудь надиктовать, что ли?!

– Я с удовольствием тебе их перескажу, – успокаивающим тоном произнес Сергей, – мне это совсем не трудно. В пересказе информация воспринимается лучше.

– Хочешь сказать, у врачей такой отвратительный почерк, потому что они жаждут общения?

– Дай сюда, - хранитель забрал у него бумаги и кивнул на погруженный в полумрак коридор. – Надеюсь, не возражаешь , если мы переместимся хотя бы туда? Дело в том, что, возможно, мне придется упоминать имена.

Костя пожал плечами с видом человека, делающего собеседнику глубочайшее одолжение и сопроводил хирурга в коридорчик, где тот и устроился на линолеуме, прислонившись спиной к стене и сог?ув длинные ноги, отчего сразу же стал выглядеть весьма несерьезно. Костя сел чуть правее у противоположной стены, приняв такое же положение – коридор был слишком узким, чтобы расположиться в нем вольготно и со всем полагающимся достоинством. Гордей свалился с холодильника и умостился на кухонном порожке, глядя на Сергея недобрым немигающим взглядом.

– Итак, – хранитель взмах?ул бумагами, - твоя милая…

– Так, только давай без лирических отступлений! – предупредил Костя.
– Без прекрасного майскогo утра, щемящей грусти и всего такого прочего. Мне нужны факты.

– Изволь, - Сергей усмехнулся.
– Твой флинт появился на свет четырнадцатого июля тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Родилась без осло?нений, здоровой, доношенной. Отец занимал пост первого заместителя начальника городского управления образования. Мать – преподавательница музыки по классу фортепиано, за несколько лет до того оставила работу в музыкальной школе номер два и перешла на частные уроки. Другие живые родственники на тот момент – отец матери – мастер в рембыттехнике, отец отца возглавлял кафедру истории и политологии при нашем институте, мать отца – главный бухгалтер в строительном управлении и сестра отца – к тому времени три года как разведенка, с двумя детьми. Семья крепкая, образованная, с достатком.