Так все называли Антония, и имя его пользовалось такой необычайной славой, что стремились прикоснуться хотя бы к краю одежды его, надеясь и через это получить великую для себя пользу. Нельзя и пересказать, сколько бесноватых и страдавших различными болезнями получило тогда исцеление, сколько закрылось идольских капищ, сколько присоединилось к стаду Христову язычников — через прибытие Антония в городе, его слова и чудеса44. Некоторые, думая, что большое стечение народа стесняет святого, стали отгонять от него народ, но он кротко сказал таким:

— Число приходящих ко мне не больше полчищ демонов, с которыми ведем непрестанную борьбу на горе.

Составитель его жития святой Афанасий Великий говорит следующее: «Когда Антоний возвращался к себе и мы пошли провожать его, то одна женщина кричала сзади:

— Подожди, человек Божий, умоляю тебя, подожди! Дочь моя жестоко мучится от беса. Умоляю тебя, подожди, чтобы и мне, спеша за тобой, не потерпеть несчастия!

Тронутый этими словами и нашими просьбами, дивный старец остановился и не пошел дальше. Когда женщина подошла, а дочь ее была брошена нечистым духом на землю, Антоний помолился в душе Господу Иисусу Христу, и тотчас нечистый дух оставил больную. Мать ее и весь народ возблагодарили Бога, радовался и сам Антоний, что возвращается в свою любимую пустыню.

Было и то еще удивительно в преподобном, что, не учившись грамоте, он был мудр и весьма рассудителен. Однажды два языческих философа, эллины по происхождению, пришли к Антонию, чтобы испытать и, если можно, победить его в мудрости. Он был на вершине горы и, когда увидел их, то, поняв с первого взгляда, кто они, сам встретил пришедших и спросил через переводчика:

— Зачем вы, мудрецы, приняли на себя труд идти издалека к неразумному и хотите спорить с несмысленным?

— Мы считаем тебя не глупым, но, напротив, весьма мудрым, — ответили они.

— Если вы пришли к неразумному, — снова смело обратился к ним святой, — то труд ваш напрасен. Если же, как говорите, я человек мудрый, то должны следовать тому, кого называете мудрецом, потому что следует подражать мудрым и благочестивым. Если бы я пришел к вам, то мне нужно было бы подражать вам, но так как вы пришли ко мне как мудрецу, то будьте же, как я, христианами.

И философы ушли, изумляясь и проницательности его разума, и изгнанию им бесов, что они видели своими глазами.

Приходили к нему и другие ученые, подобные этим философам, желая посмеяться над ним, как над человеком неумным и неграмотным. Но он пристыдил их и заставил замолчать таким рассуждением:

— Ответьте мне, — сказал он, — что появилось раньше, ум или письмена, и что из этого дало начало другому: письмена ли создали разум или разум произвел письмена?

— Ум изобрел и передал письмена, — отвечали они.

Тогда Антоний сказал:

— Итак, поэтому в ком здоровый ум, тот может и не нуждаться в письменах.

Также и в третий раз прищли к нему люди, изучившие всякую мирскую мудрость и превосходившие всех современников своей ученостью. Искусными вопросами стали они допытываться у него оснований нашей веры во Христа — с явной целью поглумиться над Крестом Христовым. Помолчав немного и поскорбев об их заблуждении, старец начал так говорить им через переводчика, хорошо знавшего греческий язык:

— Что лучше и приличнее: почитать ли Крест Христов или превозносить прелюбодеяния, детоубийства и кровосмешения ваших богов? Прославлять ли открывшееся в Кресте Христовом презрение к смерти и величайшую добродетель или хвалить непотребства, которым учит ваша порочная вера? Что может быть лучше, как говорить и веровать, что Слово Божие приняло на Себя человеческую плоть, чтобы через соединение с нашей смертной природой возвести нас на небо и приобщить к небесному Божественному? Как же вы осмеливаетесь смеяться над христианской верой: что Христос Сын Божий без какого-либо ущерба для Своей природы начал быть тем, чем не был45, и пребывает тем, чем стал быть46, — если вы сами, низводя душу с неба, поселяете ее не только в тела человеческие, но и в змей и животных, и перемещаете ее то туда, то сюда и утверждаете, что она переселяется иногда в человека, иногда в животное, иногда в птицу или какое-либо другое живое существо? Христианская вера, исповедуя всемогущество и милосердие Божие, по этому самому считает возможным для Бога воплощение, причем, однако, честь не исключает чести47. Вы же пустословите, что душа, истекая из чистейшего источника божества, падает потом низко, и осмеливаетесь утверждать, что, умаляясь, она терпит изменения и превращения. Впрочем, нам нужно говорить здесь о Кресте Христа Бога нашего. Не лучше ли претерпеть крест или какую-либо другую смерть, чем, доверяя вашим нелепым выдумкам, воздавать поклонение египетской богине Изиде, оплакивающей Озириса, своего брата и вместе мужа? Постыдитесь, прошу, веры в злого Тифона, брата вашего бога Озириса48. Да будет вам стыдно за Сатурна49, за его противоестественное поглощение детей. Устыдитесь кровожадности и развратности Зевса, его похотливости, о чем говорят ваши же древние сказания. Вот во что вы верите, вот каковы ваши боги, каковы украшения ваших храмов! Вы смеетесь над Крестом и страданиями Господними. Но почему же умалчиваете о воскресении Его? Почему не обращаете внимания на чудеса Его: возвращение зрения слепым, слуха глухим, исцеление хромых, очищение прокаженных, хождение по морю, изгнание бесов, воскрешение мертвых и многие другие, из которых с ясностью открывалась Его Божественная сила и слава? И если бы вы оставили предубеждение, которым преисполнены, то тотчас же убедились бы, что Иисус Христос есть Истинный Бог, вочеловечившийся ради нашего спасения».

Этими и многими другими доводами преподобный до такой степени пристыдил современников-философов, что они не нашлись сказать ему ни слова в ответ. Обо всем этом желающий может подробно узнать из жития Антония, составленного Афанасием Великим, у которого эта беседа излагается полностью. Мы же ввиду обширности повествования, оставив речь преподобного к эллинам, скажем теперь кратко о делах самого преподобного, имевших выдающееся значение в его жизни и для нас наиболее полезных.

В преподобном Антонии было удивительно и то, что, хотя он проживал на самой окраине тогдашнего мира, царь Константин и его сыновья Констанс и Констанций50 заочно пламенно полюбили его и в письмах своих сыновне просили его прийти повидаться с ними.

— Идти или нет мне к царям? — спросил он у своих учеников.

— Если пойдешь, — отвечали те, — будешь Антонием, если же не пойдешь, будешь аввой Антонием51.

— Так как, — сказал преподобный, — если я пойду, не буду аввой, то уж лучше мне не ходить.

И не пошел.

Цари после этого стали просить его, чтобы он хотя в письмах своих преподал им благословение и утешение. В ответ преподобный действительно послал им письмо, в котором, похвалив их за исповедание веры Христовой, внушал им, чтобы не гордились властью в этой жизни, но чтобы, хотя и сидят на царских престолах, не забывали, однако, что они — люди, больше же всего чтобы помнили о будущем Страшном суде, на котором должны будут дать отчет в том, как они пользовались властью. Преподобный убеждал их быть милостивыми к людям, соблюдать правосудие, быть отцами для нищих и несчастных сирот.