Пристально глядя на дождевую каплю, пробивающую себе дорогу вниз по стеклу, я делаю медленный, глубокий вдох. Это мало помогает охладить желание, бурлящее в моих венах.

Не делай этого, Раф.

Я не буду. Не буду просовывать свое бедро глубже между ее ног в надежде, что она застонет от трения. Я не буду хватать ее за затылок, прижимать ее губы к своим и исследовать вкус ее умничающего ротика.

Конечно, это было бы слишком легко. Пьянящая смесь из тепла тела, дождя и темноты защищает нас от внешнего мира. Я мог бы заполучить эту девушку в мгновение ока, без вина и всяких ужинов, и никто, кроме меня, нее и моей собственной совести, не узнал бы об этом.

Внезапно бедра Пенелопы наклоняются вперед, ее киска скользит на пару сантиметров по моему бедру.

Мой желудок сжимается.

— Не надо.

Это резкое предупреждение, прозвучавшее сквозь щель между моими стиснутыми зубами.

Она снова сдвигается, на этот раз более целенаправленно. Ее мокрые волосы щекочут мне горло, когда она наклоняет подбородок.

— Или что?

Это едва слышный шепот, но в нем столько наглости, что мне хочется вырвать ее голосовые связки. То, что этот тон делает с моим членом, должно быть запрещено законом.

Кровь стучит и в висках, и в члене, мой разум переполнен дурными мыслями, а на языке горечь от неверных решений.

Мне следует отойти от этой девчонки. От нее никогда не могло исходить ничего хорошего, будь она картой гибели или нет. Но если я это сделаю, то проиграю игру, которую начал.

А я не люблю проигрывать.

Нет. Она ещё совсем молода, а я её босс. Собрав все свое самообладание, я отрываюсь от нее и выскакиваю на улицу.

Свирепо глядя на сдувающегося Санту, лениво покачивающегося на фонарном столбе, я поправляю брюки и разглаживаю рубашку. Я глубоко вдыхаю сырой декабрьский воздух. Когда дождь, падающий с неба, охлаждает меня, в голове проясняется, и здравый смысл возвращается ко мне.

Господи, я определенно переступил черту. Наверное, вынужденная близость и дерзкое поведение сделают это даже с самым уравновешенным мужчиной. Тем не менее, я должен извиниться, так нельзя было вести себя с леди, даже с такой.

Позади меня хлопает дверь телефонной будки, и тяжелые шаги удаляются в противоположном направлении. Засунув руки в карманы, я иду в ногу с Пенелопой, пока она бульдозером направляется к своей квартире.

— Пенелопа.

Она игнорирует меня, предпочитая смотреть на лужи под нами.

— Знаешь, тебе не обязательно провожать меня домой.

— Сейчас три часа ночи.

— Я не твоя девушка, — она резко останавливается и разворачивается ко мне лицом. Я ищу в ее глазах хоть какой-то страх, но, к моему удивлению, ничего подобного не скрывается за этими большими голубыми радужками. — Что все-таки произошло? Тебя не пригласили на чашечку кофе?

Несмотря на то, что мой член пульсирует в брюках, меня переполняет веселье.

— Разве так поступают леди? Приглашают мужчин к себе на чашечку кофе?

Она сглатывает. Крепче сжимая книгу, ее глаза скользят по рубашке вниз, мимо ремня и останавливаются на моем члене. Жар ее взгляда заставляет мой кулак крепче сжать покерную фишку в кармане. Боже, помоги мне.

— Я не знаю, — шепчет она, останавливаясь перед зеленой дверью. — Я не леди.

А затем, даже не попрощавшись, она исчезает за ней и захлопывает ее за собой.

Несколько мгновений я смотрю на нее, не веря своим ушам, затем поднимаю голову к небу и испускаю мрачноватый смешок.

Эта девчонка не может быть настоящей.

Я поворачиваюсь и иду обратно по главной улице, теплая киска Пенелопы все еще клеймит мое бедро, ее дерзость все еще звучит у меня в ушах.

Когда я прохожу мимо телефонной будки, что-то медленно и инстинктивно заползает мне в голову, заставляя остановиться.

Быть такого не может или может?

Прежде чем я успеваю придать этому значение, я проскальзываю обратно в кабинку и снимаю телефонную трубку. Нажимаю на звездочку, затем на шестерку и девятку.

И когда на линии раздается знакомый голос, созданный мною самим, мой смех заполняет пространство больше, чем когда-либо мог бы задыхающийся шепот Пенелопы.

Да начнутся игры, глупая девчонка.

Глава семнадцатая

Как только дверь моей квартиры закрывается, пара потрепанных Chucks выходит на каламбурный приветственный коврик напротив. Мой взгляд скользит вверх, чтобы встретиться с кривой усмешкой Мэтта.