Охотница, то и дело косясь на ожившую легенду, ковыляла к ещё одному сказочному персонажу, вдруг оказавшемуся как никогда реальным. И лишь опустившись на колени под брюхо твари, девушка смогла рассмотреть ледяной шип, выросший из синего камня в форме яйца. От этого камня по полу в разные стороны тянулись тончайшие нити к коконам, висящим наверху.

Выходит, изо рта твари капал не яд, а её собственная кровь. Кирана поднялась с колен и осторожно прикоснулась к одному из жвал, покрытых синим льдом. Как часто красивые сказки отличаются от реальности. В легендах хранительница Восьмиречья была юной темноволосой девушкой, вырвавшей из груди собственное сердце ради спасения этого мира. На деле ею оказалась страшная паучиха, умершая в мучениях от осколка стужи.

Кирана осторожно погладила легендарную хранительницу, пытаясь в этой простой человеческой ласке отразить всё уважение к её самопожертвованию. А ведь люди даже забыли её имя за давностью лет. Собственно, с того момента лет больше и не было, наступила вечная зима.

— Спасибо, Ариса! — тихо произнесла охотница, отнимая руку и по неосторожности оцарапав кожу на ладони об острое лезвие жвал. Царапина тут же набухла кровью, алыми каплями стекая по ладони и скатываясь на синий лёд замерзшей крови хранительницы.

Послышался тихий треск, эхом отразившийся от стен пещеры и плавно нарастающий с каждой секундой. Казалось, сам камень под ногами содрогнулся, словно гора отозвалась ударом сердца. С потолка посыпалась ледяная крошка, вслед за ней и осколки сосулек, сорвавшихся вниз. Но Кирана не видела и не слышала ничего. Она, как заворожённая, следила за алыми каплями собственной крови, проникающими вглубь синего льда и плавящими его.

— От искры той да возродится пламя! — тихо произнесла Имал, склоняя голову перед просыпающейся от сна хранительницей Восьмиречья.

Вокруг нас творилось ледяное безумие, бритвенно-острые осколки срывались с потолка пещеры, Имал благоговейно взирала на оживающую паучиху, а я не мог оторвать взгляда от алых капель крови, стекающих по ладони дикарки. Как и всякий маг крови я уже на автомате взял комарами образцы и опешил от результата… С учётом минимального расхождения это была моя кровь, вернее, кровь Комариных с примесью Виноградовых! Соотношение кровей было практически идентичным с моими.

Да ла-а-адно! Я же единственный ребёнок в семье! Хотя… Чем занимались родители год в Сибири история умалчивает, если смогли нарыть божественный артефакт, то и сестру на радостях могли заделать, дурное дело не хитрое.

— Кто твои родители? — спросил я у дикарки, но та меня не слышала. Она уставилась, не мигая, на паучиху словно кролик, загипнотизированный удавом, и продолжала поливать жвала паучихи, смешивая синюю и красную кровь. Так-с, здесь я внятных ответов не добьюсь, но надо же разобраться, что здесь вообще творится?

— Имал, как зовут вашу хранительницу? — обратился я к единственному доступному источнику информации, а сам отправился поближе к паучихе.

— Ариса… — напряжённо ответила эрга, смещаясь к дикарке и смешно морща носик. — Она её выпьет. Без злого умысла, но выпьет… Ей нужен огонь крови, чтобы греться и держать под контролем осколок стужи. Она для этого и с шаманами связывалась… вот они самоубийства и придумали под видом Дикой охоты, оказывается. Смотри!

Имал указала на потолок, оплетённый серебристыми нитями. Некоторые нити потемнели, приобретая сперва розоватый цвет, а затем всё более насыщенный. Алые нити дрожали, словно по ним перекачивали кровь, что, скорее всего, было близко к правде. Выглядело это жутко. Будто передо мной находился живой мертвец, паразитирующий на чужих жизнях и смертях. Нити капельницами вели к паучихе, уже почти полностью освободившейся от сковывающего её льда.

— Она говорит с тобой?

— Образами, как алтарь в Хмарево.

Как алтарь, говоришь… Я опустился на колени и принялся осматривать и ощупывать синий камень под чревом паучихи. Была у меня одна догадка, но я боялся даже думать в этом направлении.

Очки Инари заняли место на носу, и я, собравшись с духом, посмотрел сначала на паучиху, что светилась красноватыми сполохами вперемешку с синими кляксами. Энергии боролись между собой, пытаясь захватить первенство. Тонкой струйкой шла кровь с отпечатком силы от дикарки, но магия её была странная… Синий и красный органично сплелись в девичью косу и сейчас одновременно подпитывали и паучиху, и каменюку под её телом. А вот сам артефакт… Он и сиял сапфировым пламенем с золотыми вкраплениями. Именно его сияние я видел издали внутри горы, не паучихи. Та, скорее всего, была сильной эргой, по моим ощущениям сильнее Тильды и, возможно, даже Эона, и пыталась собственной магией и жизненной силой нивелировать магию холода, вовсю фонящую от артефакта.

— Как давно Восьмиречье покрыто льдом? — я пытался сопоставить разрозненные факты в единую картину, но пока выходило слабо. Сплошная мифология, извращенная личными домыслами.

— Несколько сотен тысяч лет, — ответила Имал, проворно отскакивая от сорвавшегося с потолка кокона. Тот разлетелся на мириады сверкающих осколков вместе с зародышем маленького чёрного паучка внутри.

— До этого здесь были реки? Много воды? — продолжил я историко-географический экскурс, смутно нащупав подобие логической цепочки, начавшей формироваться у меня в мозгу.