— Если я найду того, кто распространяет слухи о моем браке, то… то, что произошло сегодня на складе, будет выглядеть как детская забава.

— Я в этом не сомневаюсь, — мягко говорит Левин. — Эти слухи подпитывают желание Алексея сеять раздор. И поскольку ты не предпринял никаких шагов, чтобы наказать его… — он пожимает плечами.

— Он один из моих лучших людей. — Я в отчаянии потираю рот рукой. — Если я буду с ним слишком резок, если я не буду обращаться с ним мягко, он может дезертировать. Он может сделать все еще хуже.

— Если ты вообще не будешь с этим справляться, он сделает только хуже.

Я выдыхаю.

— Я подумаю над этим, Левин. Есть ли еще какой-нибудь совет, который ты хотел бы мне дать?

— Ах… — он улавливает мой сарказм и качает головой. — Вовсе нет.

— Кажется, ты хочешь что-то сказать. — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Продолжай. Скажи это.

Левин выдыхает, настороженно наблюдая за мной.

— Только то… если твоя жена является причиной этих проблем, возможно, было бы лучше установить закон и дома. Устрани проблему в источнике, и тогда Алексею не за что будет цепляться.

Я допиваю остатки водки, глядя на Левина.

— Не думай, что я об этом не думал. Но Катерина — стержень сделки, которую я заключил с итальянцами. Я не могу заставить ее. Это вполне может нарушить наше соглашение, а это в лучшем случае ненадежно. Не говоря уже о… — Я отвожу взгляд, не уверенный в том, как много я хочу сказать Левину. Мы близки, он был моей правой рукой столько, сколько я занимал это место. До этого он работал у моего отца. Но это лишь та часть меня, которую я готов раскрыть.

Но Левин улавливает суть без лишних слов.

— Катя, — просто говорит он, и я киваю.

— Я не хочу, чтобы с ней случилось то же самое. И не только ради нее. — Я оглядываюсь на него и вижу понимание на его лице. — Мои дети больше не смогут с этим справиться.

— Конечно. Ты лучше всех знаешь, как обращаться со своей семьей.

На этих словах Левин оставляет тему и переходит к другим вещам. Но пока мы обсуждаем бизнес, я не могу перестать слышать его последние слова снова и снова в своей голове.

Ты лучше всех знаешь, как обращаться со своей семьей.

Я просто надеюсь, на этот раз, что это действительно так.

КАТЕРИНА

Придя домой с работы, Виктор необычайно тих, даже для него. Большую часть дня я потратила на подготовку к сегодняшнему выступлению Софии. Это первый раз, когда я выхожу из дома для чего-то подобного после нашей свадьбы, и я осознаю не только свое желание хорошо выглядеть, но и то, что знаю, что Виктор этого ожидает. Он захочет, чтобы я была одной из самых хорошо одетых женщин в концертном зале сегодня вечером, не для его личного удовольствия, а из-за того, как это отразится на нем. Его бизнесе, его положении в других семьях.

Для меня в этом нет ничего нового, и я не знаю, почему меня так раздражает его общение. Меня воспитывали как трофей для мужчины, украшение в красивом платье, чтобы я мило разговаривала с другими, организовывала званые ужины и красиво выглядела под руку, чтобы позже лечь и раздвинуть ноги и никогда ни на что из этого не жаловаться. Я всегда знала, что так оно и будет. Я думала, что меня это устраивает. Так было, когда я вышла замуж за Франко. Но как будто что-то вырвалось на свободу внутри меня во время моего первого брака, и это все еще гремит во мне, разрушая те старые идеи и способы ведения дел. Как будто тот единственный момент возможной свободы после смерти Франко поселился внутри меня, и теперь все, что я чувствую, это беспокойство и неудовлетворенность.

Интересно, если бы Лука выдал меня замуж за Виктора в первую очередь, как он пытался требовать до того, как мы с Франко поженились, чувствовала бы я себя так, как чувствую сейчас? Или я бы смирилась с ролью жены Пахана, контент которой был бы декоративным и лишь умеренно полезным? Или я бунтую потому, что замужем за русским, лидером Братвы, а не за высокопоставленным человеком из мафии, как я всегда думала?

Я знаю, что есть некоторая насмешка в том, когда Виктор называет меня принцессой. Это напоминание о том, что я была и остаюсь принцессой мафии, которую отдали ему, кому-то, кого все итальянские мафиози считают ниже себя, для его удовольствия: выносить ему ребенка, жить в его доме, принимать его член.

Я уверена, что есть много женщин, которые жалеют меня. Женщины, которые будут сегодня вечером в этом концертном зале со своими мужьями, шепчущимися о бедной девушке Росси, принесенной в жертву лидеру Братвы. Женщины, которые будут смеяться, прикрыв глаза руками, над тем, как низко, по их мнению, я пала. Которые скажут: "Бедный Лука" за то, что ему пришлось сделать этот выбор, и "Бедная Катерина" за все, что со мной случилось. Я не хочу их жалости. Так что я оделась сегодня вечером не столько из-за прихотей Виктора, сколько ради себя. Потому что я хочу, чтобы они смотрели на меня с завистью, а не с гребаной жалостью.