Тявкнула Ленточка, но почуяла своих и умолкла.

— Доложу об этом Главе, — сказал Пэн Хэн.

— Подожди, — поморщилась она при упоминании Главы. — Ему-то зачем рассказывать?

— Он не терпит, когда не ведает о таких вещах, что творятся в клане. Тем более это мерзкое дело напрямую касается его.

— Перебьется. Просто доложи ему после… по результату.

— Но тогда придется испытать его гнев. То чему мы стали свидетелями этой ночью, очень серьезное происшествие и может иметь гибельные для клана последствия.

— А если он начнет нам мешать и все запорет?

— Не думаю, что так произойдет. Он больше нас ведает, что происходит вокруг и может направить нас так, чтобы мы не помешали ни его делам, ни делам клана.

— Ну куда ж нам без этого заядлого интригана! — хмыкнула Ли Мин.

— Заходи в дом и ни о чем не беспокойся, — мягко велел ей молодой человек. — Предоставь это мне.

Песчаная хижина

Повинуясь приглашению дочери казначея, Второй мастер прошел в кабинет Главы и низко поклонился.

— У тебя что-то важное? — спросил Глава.

— Да, господин, — и Второй мастер и рассказал о ночном посещении Песчаной хижины.

Глава слушал не перебивая.

— Так ты говоришь, что… — начал он, но кашель прервал его, тем не менее, откашлявшись в шелковый платок, сдавленно продолжал: —…что тот, кто занимался темным колдовством в Песчаной хижине смог принять твой облик?

— Так и было, — уверено подтвердил Второй мастер.

— Интересно, — пробормотал Глава задумчиво, прижимая платок к бледным губам. — Но ты говорил, что ходил к той хижине не один и кто-то еще видел колдуна сумеречных.

— Это была ученица лекаря, — нехотя признался Пэн Хэн.

— Разумно ли полагаться на такую, как она в подобном деле?

— Я уверен в ней как ни в ком другом.

Глава вперил в него внимательный взгляд запавших глаз.

— Она ведь вошла в возраст невесты, почему же ведет себя дерзко и вызывающе, не как приличествует девице и одевается как юнец? — спросил он едва слышно.

— Ой, да пусть носит, что хочет, — неуступчиво ответил Пэн Хэн с упрямым видом, но тут же спохватился, поняв, что Глава предубежден против Ли Мин и на то у него имелись веские основания.

— Признаться, я недооценил тебя. Ты показался мне с неожиданной стороны, — медленно оглядел своего офицера Глава, пропустив неожиданную дерзость Пэн Хэна мимо ушей. — С чего ты вдруг подумал о Песчаной хижине?

— Не знаю с чего и начать, господин, — смущенно пробормотал Второй мастер. Именно этого вопроса он и боялся.

— Для начала расскажи, зачем тебе вздумалось проверить сие заброшенное место.

— Так ведь пропал старик из Снежных Листопадов, вот мы и искали где только можно.

— Пропал? — переспросил Глава, отняв платок от губ.

— Да. В деревне его никто искать не собирался.

— Это из-за Горного духа, — кивнул Глава, сдерживая очередной приступ кашля. — Люди в Снежных Листопадах время от времени исчезают и в деревне с этим давно смирились как с необходимой жертвой Горному духу. Почему же у тебя вдруг возникли сомнения?

— Это из-за недавнего появления безликих у горы Доуфань. Меня занимало, куда они шли? Точнее к кому?

Глава одобрительно кивнул, побуждая своего офицера к дальнейшему рассказу.

— После нападения на деревню и исчезновения старика, я обратился к легенде о Горном духе, где рассказывается о его требовании жертвы, которую должны были давать ему люди из Снежных Листопадов. По легенде, жертва ему приносится строго в третий месяц, третьего числа, в третий час ночи при третьей загоревшейся звезде. Я нарочно справлялся у Хранителей и они рассказали, что это правило безукоризненно соблюдалось с изначальных времен. Только вот когда наши прадеды были молодыми, а на горе Доуфань появилось Поместье Северного Ветра, Горный дух перестал требовать жертв.

— Мне говорили, что ты расспрашивал о том Хранителей, — сдавленно подтвердил Глава, вновь закашлявшись безостановочным, раздирающим легкие жестоким кашлем. Он начал вставать из-за низкого столика, содрогаясь от него, но когда Второй мастер кинулся к нему, чтобы поддержать, жестом остановил офицера, поднявшись самостоятельно.

— Позвать барышню Ли Ло? — тревожился Пэн Хэн.

Глава, надрываясь кашлем, лишь покачал головой. Когда приступ успокоился, он с багровыми пятнами на впалых щеках, едва слышно велел: