Отвлекшись ненадолго от дороги, глянул я вперед, перед собой. И заметил что-то неладное: как-то странно задний борт казачковской машины отошел. Верхняя его часть отстала от кузова и слегка опустилась. Посыпались по углам мелкие дорожки ячменя.

Я даже посигналить ему не успел. В следующее мгновение, под тяжестью груза, рухнул задний борт книзу. Золотисто-серым потоком ячмень хлынул на дорогу. Казачок дал по тормозам так, что завизжали шины. Я влупил по педали следом. Почувствовал, как машину носит на дороге.

Вырулил. Все же груз прижимал самосвал крепко. Казачковская машина проехала совсем недалеко. Растеряла однако, две трети всего кузава. Ячмень запылил дорогу, песком растянулся по проезжей части.

Я же, туго выжимая тормоза, заставил Белку остановиться. Почувствовал, как колеса въехали на ячменный разброс. Проскользнули по зерну, когда их замкнули барабаны.

Я поспешил выйти из кабины. К этому времени Казачок тоже выскочил наружу. Хватаясь за голову, осматривал он свой кузов и высыпанный всюду по дороге ячмень. Ругал сам себя горьким матом.

— Да уж, — я подошел к Казачку, — что-то рано ты разгрузиться решил.

— Да как же оно? Чего же оно-то? — Не находил слов Казачок.

От отхлынувшей с перепугу от его лица крови, сделался он из смуглого в какого-то порозовевшего. Будто бы румянец его тронул. Да только не на одних щеках, а по всему лицу.

— Как это я? Это ж что? Поломался задний борт?

Казачок, разбрасывая сапогами, ячмень прошел к своей машине сзаду. Глянул, как безвольно болтается запыленный борт.

— Слышь, — приблизился я, — а ты после того раза, на эстакаде, когда с нее упал, замки смотрел? Помнишь, тогда у тебя от удара стало все нараспашку.

— Так, оно же ведь, — почесал вихрастую голову Казачок, — все ж наладилось.

— У тебя тогда пальцы с верхних петель сорвало, — сказал я, — потому как были они не нормальные, как полагается, а кустарщина какая-то. Чуть не гвоздь сотка.

Казачок удивленно заморгал глазами, будто бы ничего не понимая. Однако была в его изумленной физиономии какая-то притворность.

— Мы в петли тогда тебе абы чего напихали, на время, — напомнил я, — что б тогда, на току справиться. Я тебе еще говорил по-человечески все переделать. Накрепко. Вижу я, — глянул я в казачковские бортовые петли, что остались пустыми на стойках, — вижу я, что так ты и кинулся.

— Так, оно ж нормально стояло, — почесал шею Казачок, — крепко.

— Угу, — покивал я, — так крепко, что весь твой ячмень по дороге разметало.

— Да я ж проверял… — Оправдывался Казачок, — подергал все. Они ж держали. Ну, был люфт небольшой. Но чтоб так…

— Мда, — только и сказал я, направившись обратно к Белке.

— Стой, Игорь! — Крикнул Казачок и побежал за мной вдогонку, — не бросай меня так на дороге! Подмогни чем-нибудь!

— А я и не бросаю, — сказал я, строго поглядывая на Казачка, — будет тебе подмога.

Я забрался на кузов своей машины.

Генка же, удивленный, глядел то на меня, задирая голову, то бросал незадачливые взгляды по сторонам.

Взяв из кузова лопату, я спрыгнул на асфальт. А потом услышали мы, как едет кто-то. То был Титок. Пустым возвращался он на поле с тока. Увидев наше происшествие, да рассыпавшийся поперек всей дороги ячмень, он стал перед кучей. Выглянул из окошка.

— Чего вы тут?! — Крикнул Титок.

— Да вот, — Казачок растерянно улыбнулся, — незадача вышла. Просыпал малость ячменьку.

— Ага, — недовольно глянул на Казачка Титок, — малость, значит. Ты, это, отгарни с моей полосы-то. Ни то будут все по твоему грузу катать. А агроном тебе потом башку ответит за попорченный ячмень. Эх ты, — Титок покачал головой, — растяпистый ты какой-то, Гена. Нельзя ж так.

— Да я ж не нарочно, — начал, было оправдываться Казачок, разведя руки, — я же не хотел! Это ж… — он осекся под моим строгим взглядом.

— Если бы попросил Олегыча, — сказал я, — он бы тебе помог борт сладить. Отрезали бы тебе железу на пальцы. А теперь что?

Казачок посмотрел на меня жалобно.

— А теперь, — я протянул ему лопату, — хоть не оправдывайся.

— И то верно, — вздохнул Казачок, — сплоховал.

— Ну это хорошо, что понимаешь, — Титок открыл дверь и высунулся из машины сильнее, — только от твоего понимания ячмень сам не уберется. Загартай давай.

— У меня своя, — сказал мне понуро Казачок и пошел к своей машине. Взял у переднего борта подборку.

Вернувшись, принялся откидывать ячмень с проезжей части, в кучку, под свой кузов.