Схватка Гектора с Менелаем, описанная в песни XVII «Илиады». Роспись на тарелке с о. Родос (около 630 года до н. э.)

Некоторые ученые (С. Баура, М. Воронов) возражали, и хотя, на первый взгляд, доказательства свежеизобретенности образа налицо, возражения все же не такие уж слабые. В «Киприях» Гектор все же имеется, а из двух взаимоисключающих сообщений о том, кто убил Протесилая, искусственным, вторичным надо считать сообщение как раз «Илиады», а не «Киприй»: знаменитого героя, вождя отряда, по законам эпоса, мог убить лишь еще более знаменитый герой, но никак не безвестный дарданец. Вообще безымянные исполнители успешных боевых действий — редчайшие исключения у Гомера, и каждое чем-то объясняется.

Теперь об отсутствии эпитетов, которые бы не объяснялись из «Илиады». Агамемнон тоже не имеет таких эпитетов, а между тем он действует во всех поэмах Троянского цикла, да и не только в них. Так что этого наблюдения самого по себе недостаточно для категорического вывода. Что же касается греческого имени Гектора, то такие имена давались иноземцам во всех поэмах Троянского цикла, да и вообще во всем греческом эпосе. Так что на этом основании можно было лишь отрицать наличие реального прототипа у Гектора среди малоазийцев. Но и это не так уж убедительно, потому что и Александр ведь греческое имя, а между тем реальный прототип в Илионе у Александра был — царь Алаксандус хеттских источников. Не исключена возможность, что в Илионе XIV–XIII веков правила династия греческого происхождения.

Большей частью это все негативные соображения — они лишь опровергают аргументацию сторонников изобретения образа Гектора для «Илиады», не давая ничего для утверждения противоположной трактовки. Только наличие Гектора в «Киприях» кое-что значит для утверждения такой трактовки. Но есть и явно позитивные наблюдения, побуждающие предполагать вторжение образа Гектора со стороны не только в «Илиаду», но даже в Троянский цикл.

В Троянском цикле образ Гектора держится гораздо хуже, чем образ Агамемнона. Агамемнон — единственный брат Менелая, и эта пара скреплена как локализацией (в Спарте, по традиции, два царя), так и историей сюжета о похищении жены героя (в старшем, египетском, варианте сюжета тоже фигурируют два брата). У Париса же много братьев, и Гектор лишь один из них. Но истинный ли это брат, исконный ли?

В принципе, Александр-Парис мог бы и сам командовать войсками: первоначально ведь это был самостоятельный царь и великий герой, главный со стороны илионцев в Троянской эпопее — это он убьет Ахилла, а самого его может убить только стрела из лука Геракла, находящегося у Филоктета, и за Филоктетом специально поедут главные герои ахейцев, потому что без смерти Александра не может окончиться Троянская война. Его моральное несоответствие роли командующего (изнеженность, припадки трусости), во-первых, не было таким уж препятствием (ведь нечто подобное есть и в образе Агамемнона), а во-вторых, оно, быть может, вторично — вызвано как раз отстранением Александра от роли командующего (или, по крайней мере, появление таких черт в характере героя было облегчено его отстранением от этой роли).

Скорее всего Александр должен был уступить эту роль своему брату ради симметрии — именно потому, что с ахейской стороны на аналогичном посту был не прямой противник Александра, а брат этого противника. Симметрия имела важное значение в художественных навыках греческих народных певцов — ею пронизана вся «Илиада», есть много исследований об этом (кстати, впадающих часто в крайние преувеличения).

Таким образом, командующим троянскими войсками должен был стать брат Александра-Париса. Но у Париса много братьев. Для роли командующего нужен был не просто брат, но великий герой. Откуда такой брат появился у Париса? Какова предыстория образа Гектора?

Еще в конце прошлого века Ф. Дюмлер выдвинул гипотезу о том, что первоначально Гектор был греческим героем и помещался в Фивах. Гипотезу эту поддержал Э. Бете. Она не так уж невероятна, как может показаться на первый взгляд. Гектор, согласно эпосу, погиб у стен Илиона, и в Илионе же возведен его курган — «Илиада» в последней песни описывает его возведение. Но ни в Илионе, ни возле города этот курган никем более не отмечен. Километрах в восьми от Гиссарлыка, идентифицированного с Илионом, на горе Балидаг (это там, где Бунарбаши) есть холм, который на карте Спратта-Форхгаммера, снятой в середине прошлого века, назван могилой Гектора. Но это обозначение нового времени, сделанное по догадке, а не унаследованное от древних греков: ни в одном древнем источнике могила Гектора на Балидаге не отмечена. Страбон (XIII, 1, 29) упоминает лишь рощу, посвященную Гектору, но — в Офринии, «на месте, видном со всех сторон». А Офриний находится в противоположной стороне от Илиона — к северу, на берегу Геллеспонта, неподалеку от холмов, которые карта Спратта-Форхгаммера приписывает Ахиллу и Аяксу. Видимо, здесь простое соображение: если могилы Ахилла и Аякса находятся к северу от Илиона (а там был ахейский стан), то могила Гектора должна поместиться к югу от города. Словом, по «Илиаде», могила должна быть в пределах города, и ее там нет. И в древности не было.

Места, связанные в эпосе и предании с деяниями Гектора.

Зато могилу Гектора многие греческие источники, по крайней мере уже около 300 года до н. э., знают в самой Греции — в Фивах, главном городе Беотии. В «Пеплосе» Псевдо-Аристотеля передана даже надпись на могиле: «Гектору великую беотийские мужи соорудили могилу над землей, напоминание потомкам». Но источники расходятся в указании точного места этой могилы в Фивах: одни (Ликофрон, Аристодем) помещают ее на «острове блаженных», омываемом реками Исмебом и Диркой (так фивяне величали свой акрополь), другие (Павсаний) — у источника Эдипа перед Претидовыми воротами, ведшими к дороге в Халкиду на Эвбее (то есть на северо-восток). Это расхождение показывает, что к III веку до н. э. место уже было забыто, а известие существовало лишь как смутное предание.

Все источники, говорящие о могиле Гектора в Фивах, приводят к рассказу о том, как она там оказалась: ведь надо было объяснить несогласие с «Илиадой». Вот и повествуется, что кости Гектора находились прежде в Офринии под Троей, а оттуда перенести их в Фивы велел дельфийский оракул Аполлона. Но и тут расхождения — в объяснении причин, вызвавших запрос оракула и перенос костей: Ликофрон говорит, что это сделали, чтобы избежать чумы и ради защиты от врагов (странная двойственность), схолии к «Илиаде» — более общо: чтобы избежать беды, Павсаний — дабы сохранить богатства.