– Управляющий в банке тоже.

– Ему не на что будет жаловаться, как только я вернусь в рекламный бизнес. Послушай, я действительно не против немного поработать, так что не переживай. Куда бы я ни отправилась, я все равно вернусь.

– Ничего другого мне и не надо, – сказал Бен и вошел в нее.

Она обняла его, замедляя его движения и подстраивая под свой ритм, теплые волны внутри нее становились все больше перед девятым валом. Когда все закончилось, она опустила голову ему на грудь, вдыхая смешанные запахи их тел, прежде чем провалиться в сон. По временам такой секс нравился ей больше всего: спокойный и привычный, он казался воплощенной стабильностью. Если благодаря книгам их жизнь поднимается на новые высоты, нельзя об этом забывать.

– Не слишком-то заносись, – сонно пробормотала она в лицо спящего Бена.

Вечером, накануне собеседования в «Рекламе без границ» Эллен переворачивала листы своего портфолио, и ей ничего не нравилось. Она уже предпочитала этим работам иллюстрации для книг Бена, но теперь она видела, что дело тут не просто в развитии ее талантов – почти на всех работах в портфолио стояли даты. Понятно, что некоторые образцы – магазин подростковой одежды, сеть дискотек, огни которых должны были разгонять зимнюю тьму в десятке городов Норфолка, однако погасли еще до рождения Джонни, – требовалось датировать, но она же не ждет от агентства, что там сделают на это скидку? Ей очень даже нравилась реклама для компании, сдававшей на выходные плавучие дома, однако этого недостаточно. Она вынула те работы, которые казались ей совсем уже устаревшими, и с тоской поглядела на разоренное портфолио, прежде чем принять решение.

– Я им покажу «Бродз Бест».

Бен оторвался от прошлогодних рождественских открыток, с которых списывал адреса.

– Я на это и надеялся. Это ведь твоя работа.

– Все не так просто.

– Так нужно упростить, и если кто-то способен это сделать, то только ты. И если ты когда-нибудь столкнешься с Сидом Пикоком, передай ему от меня: чтоб его перекосило.

– Даже представить себе не могу, что увижусь с ним снова, – бросила Эллен, выходя из комнаты.

У письменного стола рядом с большим окном, благодаря которому днем комната наполнялась светом до отказа, стоял книжный шкаф с широкими полками, где хранилось по нескольку экземпляров двух первых книг Стерлингов, видавшая виды электрическая печатная машинка Бена и стаканы с кисточками Эллен, похожие на засохшие букеты цветов, застывшие в ожидании весны, которая вернет им прежние краски. Нижнюю полку занимали папки с работами Эллен. Она извлекла папку «Бродз Бест» и положила на письменный стол, склонилась над ней, опираясь о стол локтями, но папку не раскрыла. Она вдруг испугалась, а вдруг окажется, что все это не настолько впечатляет, насколько ей помнилось.

И впечатляло это, по-видимому, не только ее, судя по поведению Сида Пикока. Он возглавлял то, что сам предпочитал называть своим департаментом «Благородной рекламы» [4] – офис, где он работал вместе с Эллен и пожилым мужчиной по имени Натан, геем, который открыто выказывал ему свое презрение. Сид был на три года старше Эллен, он считал свою широкую загорелую физиономию и оксфордский выговор настоящими подарками от него миру и обожал одеколоны с экзотическими названиями. Каждый раз, когда шефы агентства поручали ему рекламную кампанию, он объявлял мозговой штурм, досуха выжимая из Эллен с Натаном все идеи, как правило останавливаясь в итоге на своей собственной. Три года такой жизни без намека на повышение начали приводить Эллен в отчаяние, но ничего другого в Норидже для нее не находилось. Затем агентство узнало о прибылях «Бродза», а она потеряла невинность.

«Бродз» были старейшей пивоваренной компанией в Норфолке, и хозяевам захотелось создать ей новый имидж. Все в агентстве были счастливы, по крайней мере, до тех пор, пока «Бродз» не отклонили все предложенные проекты кампании. Пивоварам не понравились космонавты, пьющие их эль в свободном падении, плевать они хотели на все варианты с компьютерами и особенно ополчились на идею связать название их продукта с какой-нибудь эстрадной или киношной звездой, современной или же вынутой из ностальгического нафталина. После нескольких отказов Сид вихрем ворвался в офис.

– Все равно что с мумиями говорить! Какого лешего они притащились сюда, если считают, что знают лучше нас о современных тенденциях?

И Эллен подумала, возможно, агентство не понимает сути – возможно, они обеспечили бы будущее пивоварни, покопавшись в ее прошлом. Ей показалось, она когда-то что-то слышала об этом эле, и за выходные ей удалось изучить историю норфолкской пивоварни.

«Кое-что, чего вы, возможно, не знаете о „Бродз Бест“», – записала она в блокноте, и еще: «Десять фактов, которые вы, возможно, не знаете…» В понедельник Сид, вроде бы, не выказал особого восторга, однако велел ей зайти позже, если удастся развить идею. В пятницу, по дороге домой, она увидела в витрине магазина игрушек паззл, и ее осенило, как организовать кампанию; ей настолько не терпелось поделиться мыслями, что она договорилась с Сидом о встрече в офисе в субботу утром. Она позволила ему себя обнять, чтобы выразить свое восхищение идеей, но, когда он попытался грубо ухватить ее за грудь, ткнула его в живот.

– Принеси посмотреть, когда будет готово, – пробрюзжал он тоном директора школы, увернувшись от удара.

От этих воспоминаний ее все сильнее охватывал гнев, и она заставила себя открыть папку на столе. Ее работы до сих пор производили такое же впечатление, какое они, должно быть, произвели на Сида. «Этот человек однажды сказал, что это самый благородный эль Англии», таким был первый факт о «Бродз Бест», которого могла не знать публика, помещенный на десятой из картинок, поэтапно сложившейся из девяти предыдущих рекламных лозунгов, и на ней был портрет Генриха Восьмого с пивной кружкой в руке. Но когда она показала это Сиду, тот сморщился.

– Мне тоже когда-то казалось, что люди так и кинутся избавляться от зубного камня, если я изображу зубную щетку, изгоняющую Чингисхана. Перемудрила, – добавил он, и она ощутила себя такой разочарованной и уязвленной, что даже не задумалась, почему он вдруг решил оказать ей незаслуженную любезность и забрал рисунок, чтобы показать начальству.

Она должна была догадаться, что затевает Сид. Натан наверняка предостерег бы ее, только он на той неделе уехал в отпуск в Марракеш. Через несколько дней, когда младший партнер компании поздравил ее с тем, что она помогла Сиду воплотить идею для «Бродз Бест», она от негодования потеряла дар речи, а когда ее гнев потребовал словесного выражения, было уже слишком поздно и показалось бы просто ложью. Кроме того, она достаточно хорошо изучила начальство: партнеры сочли бы субботний инцидент пустяком и наверняка списали бы ее обвинения на попытку отомстить. Хуже всего, Сид всем своим самодовольным видом давал понять, что обошелся бы с ней куда справедливее, если бы она ему поддалась.