– Надо выяснить, есть ли в гостинице свободные номера.

Администратор гостиницы, судя по голосу, была польщена таким вопросом и забронировала им на субботу два номера.

– Можно будет немного пошалить в выходные, когда дети заснут, – сказала Эллен, отвечая улыбкой на его улыбку. – А порепетировать можно прямо сейчас, если хочешь.

После того, когда он накрыл их обоих теплым одеялом и опустил голову ей на грудь, она прошептала:

– Открой мне одну тайну.

– Да у меня вроде бы нет от тебя никаких тайн.

– Тогда скажи, что ты лучше всего помнишь о своем детстве в Старгрейве.

– Ожидание, – произнес он в итоге. – Чувство, что я все время ждал чего-то наподобие Рождества, только оно так ни разу и не наступило.

– Бедный ребенок.

– Нет, я не хочу сказать, что был разочарован. Я хочу сказать, те годы моего детства казались началом какого-то приключения. Все вокруг меня было как будто предисловием к некоему событию, которому я не могу подобрать название.

– Похоже на вполне хорошее детство.

– Полагаю, именно так и было, – отозвался Бен, но ему показалось, она свела реальность к какому-то клише, которое помешало ему вспомнить. – Все равно, я лишился этого, переехав из Старгрейва. Время от времени я по-прежнему переживаю схожие ощущения, иногда, когда пишу.

– Но не со мной?

– И с тобой, конечно, – заверил Бен, целуя ее, чтобы разогнать ее печаль. – Я и сейчас это чувствую.

И он в самом деле чувствовал неотвратимое приближение чего-то, предвкушение явилось с первым зыбким светом над горизонтом, еще до восхода солнца. Когда утром он проснулся, это ощущение было с ним и не покидало его всю неделю. К вечеру пятницы он так же сгорал от нетерпения, как и дети. В ту ночь ему снилось, что он стоит на горе, и под ним нарастает лед, вознося его к самым звездам.

Однако утром дети поначалу не желали подниматься, и их не соблазняла даже перспектива завтрака в придорожном кафе. Маргарет накануне послушно отправилась в постель, но потом долго лежала без сна, а Джонни и вовсе уложили с трудом, и вот теперь им пришлось вставать до зари. Следующие полчаса все семейство, спотыкаясь, брело в ванную и обратно, сонно наталкиваясь друг на друга, словно им не хватало места. Они вразброд вышли к машине под тяжелое, набрякшее небо – Бену показалось, оно похоже на липкую грязь, и именно оно не дает ему до конца проснуться. Он потащился обратно в кухню и пригоршнями плескал холодную воду в глаза, пока наконец не ощутил, что в силах вести машину.

Дорога уводила их прочь от рассвета. Он целый час ехал в темноте, давившей так, словно она вобрала в себя всю тяжесть долгой ночи, прежде чем дети начали возвращаться к жизни. Маргарет принялась играть с матерью в «кто громче выкрикнет название с указателя»: Свинсхед, Стрэгл-Торп, Коддингтон, Кламбер-Парк, – тогда как Джонни вполне довольствовался видами просыпавшихся городков, где по улицам со стонами катили тележки молочников. Когда дорога повернула на северо-запад, к скоростному шоссе, Бен увидел, как верхушки голых деревьев на кромке леса окрасились золотистым светом зари. Это зрелище было настолько красноречивым обещанием, что у него разом гора упала с плеч.

Прежде чем машина повернула на запад, вдалеке показались горные вершины, сверкавшие от снега. Теперь дети в один голос уверяли, что умирают с голоду. Бен притормозил у первой же заправки с кафе, хотя, будь его воля, он ехал бы до самого Старгрейва без остановок.

– Напитки допьете в машине, – объявил он, как только они поели, а потом, дожидаясь их, в нетерпении топтался под дверями туалетов, как какой-нибудь новоиспеченный папаша из анекдота – под родильным залом.

Спустя полчаса он поторопился свернуть со скоростного шоссе, чтобы проехать через Лидс. Самый прямой, как ему показалось, путь до Старгрейва, шел по улицам, которые буквально кишели субботними бездельниками, игнорировавшими автомобили до такой степени, что он с трудом сдерживался, чтобы не навалиться на клаксон всем телом. Наконец толпы остались позади, и дорога пошла вдоль реки. Нажав на педаль газа, он ощутил, как суета города отхлынула, словно он вырвался из душной комнаты на свежий воздух.

После Лидса по обеим сторонам шоссе время от времени появлялись террасы домов, обозначавшие немногочисленные маленькие городки, но потом исчезли и они. Шоссе забирало вверх, извиваясь между каменными стенками: промерзшие камни, уложенные друг на друга без раствора, тянулись на мили, отделяя поля от пустошей, поросших утесником и вереском, из которых торчали приземистые скалы, покрытые лишайником, – словно вересковая пустошь поглотила разрушенные дома. Дорога понемногу поднималась, и через полчаса они уже были на известняковых хребтах, голых, если не считать корки снега, сверкавшей под неярким солнцем. Дым одиноких фермерских домов растворялся в выбеленном небе, где не было ни облаков, ни птиц. Утесник и вереск колыхались под ледяным ветром, и Бен, каждый раз переваливая через очередной хребет, ожидал увидеть Старгрейв. Он, разумеется, понимал, что город стоит не сразу за вересковыми пустошами, как это казалось в детстве, но ожидание будоражило нервы, и, чтобы отвлечься, он начал говорить.

– Когда я был немногим старше тебя, Джонни, я однажды проехал все это расстояние самостоятельно.

Мальчишка в восхищении разинул рот.

– А зачем?

– Ты ведь знаешь, что родители папы погибли, когда он был маленький, – вмешалась Эллен. – Тетя Берил сразу взяла его к себе, и он даже не успел как следует с ними попрощаться, потому-то он и вернулся.

Бен раскрыл рот и снова закрыл. Ему показалось, она стащила его воспоминания и превратила их в банальность. Он пытался вспомнить, что именно было у него на уме, когда он вернулся в Старгрейв в прошлый раз, но тут Маргарет упрекнула его: