– Нельзя рассказывать такое Джонни, а не то он захочет сделать, как ты.

– Ты ведь не сбежишь и не бросишь нас, Джонни? – спросила Эллен.

Да помолчите вы хоть минутку, едва не заорал Бен, дайте мне подумать, но затем дорога повернула, огибая зазубренные каменные стенки, и вынырнула на открытое пространство, и он увидел впереди железнодорожный мост. Ветка была заброшена уже давно, по обеим сторонам от платформы буйно разрослись темно-зеленые сорняки, уходившие куда-то за высокие глыбы известняка, которые за годы его отсутствия как будто обрели еще более причудливые очертания, едва ли не зловещие. Нога на педали газа задрожала, потому что Бену вдруг стало холодно. Он вцепился в руль, проезжая под низко нависшей темной аркой.

Дорога забирала вверх вдоль заросших железнодорожных путей, и вот показались вересковые пустоши над Старгрейвом, на фоне которых особенно выделялись известняковые утесы, похожие, как подумал Бен, на айсберги. Эллен при виде этого пейзажа счастливо выдохнула, а он поймал себя на том, что задерживает дыхание. Машина достигла вершины холма, и им навстречу, приветствуя их, поднялись Лес Стерлингов и дом Стерлингов.

Это одновременное движение превратило их в единое целое, словно бы высокий серый дом с крутой крышей был поставлен часовым перед лесом, занимавшим больше места, чем город. Лес был пятном тьмы, нависшей над Старгрейвом, десятки тысяч корней под сенью мрачного зеленого полога. Прежде чем Бен успел осмыслить все эти образы, они улетучились при виде таблички «Продается», выставленной на повороте к дому Стерлингов.

Там, где от главного шоссе отходила грунтовая дорога, ведущая прямо к дому Стерлингов, стоял незнакомый ему одноэтажный коттедж, Бен притормозил рядом с ним и в недоумении уставился на табличку, сообщавшую о продаже дома его детства.

– А нам можно туда зайти? – спросила Маргарет.

Его неожиданно напугала мысль оказаться в доме, когда там живут чужие люди. Он понимал, что это его собственные арендаторы, во всяком случае, станут ими, когда завещание тетушки вступит в силу, но это лишь усилило его смятение. По меньшей мере, один из жильцов был сейчас там – кто-то только что появился в окне комнаты на втором этаже, старой комнаты Бена. И из-за этого размытого бледного лица в окне он почувствовал себя выселенным из родного дома.

– У меня нет ключа, – сказал он и поехал в город.

На первый взгляд все в Старгрейве осталось таким, как он помнил: приземистые дома, съежившиеся под вересковой пустошью; Черч-роуд, ведущая вверх от главного шоссе к церкви над вокзалом и спускающаяся с другой стороны холма к базарной площади; Круглая площадь ниже Черч-роуд, которую огибала петля дороги поменьше; узкие и извилистые боковые улочки, карабкавшиеся на вершину холма от Рыночной улицы. От этого зрелища его охватила ностальгия, не отпустившая, даже когда он проехал мимо разорванной афиши, сообщавшей, что в Лидсе дает концерт группа под названием «Моча в лохани»; ностальгия покинула его, когда он увидел вывески нескольких новых заведений: «Деревенская пицца», «Вселенная видео», «Бутик для сорванцов», столовая «Кормушка»… Вероятно, некоторые из них появились для привлечения туристов – железнодорожный вокзал был переделан в информационный центр для любителей скалолазания и пеших прогулок, а по бокам от него стояли магазин звукозаписи «Бибоп-шоп» и мебельная мастерская «Гарнитур из-под пилы».

– Пол-ума хуже, чем никакого, – пробурчал Бен, направляясь в гостиницу «Вокзальную».

Это кряжистое трехэтажное строение занимало целую

сторону площади. В фойе, отделанном темными панелями, под люстрами, напоминавшими сталактиты, склонившись над конторской книгой, сидела в задумчивости женщина, расставляя в графах галочки огрызком карандаша, изжеванного, словно игрушечная собачья кость.

– Мистер и миссис Стерлинг с детьми, – провозгласила она с йоркширским акцентом, таким же могучим, как она сама. – Распишитесь, и я провожу вас наверх.

Поскольку старинный лифт не работал, она повела их по широкой лестнице, с сопением переводя дух на каждой ступеньке, отвечавшей ей скрипом.

– Руки в карманы, мальчик, – приказала она Бену, когда тот попытался дать ей чаевые.

Дети включили у себя в номере телевизор и принялись скакать по кроватям, а Бен прилег на несколько минут, чтобы расслабиться.

– Как тебе возвращение домой? – спросила Эллен из ванной.

– Пока еще не знаю, – отозвался он и спустил ноги со стеганного, чуть потертого покрывала, как только ей удалось закрутить допотопные краны. – Съезжу-ка я к риелтору. Вдруг они не работают после обеда.

– Дети, собирайтесь! Мы снова едем в город.

– А можно пообедать в пиццерии? – заныл Джонни.

– Если мы не найдем ничего более сногсшибательного, – пообещал Бен.

Агентство недвижимости Тоуви располагалось в северной части Рыночной улицы. Фотография дома Стерлингов вспыхивала и гасла на вращающейся стойке в витрине. Бену навстречу двинулся грузный молодой человек с белозубой улыбкой и бровями, похожими на перевернутые мексиканские усы, и пожал ему руку.

– Генри Тоуви. Чем могу помочь?

– Я племянник Берил Тейт. Вижу, вы выставили дом на продажу.

– Мы действительно его продаем. Позвольте мне выразить соболезнования. Я всего раз лично виделся с вашей тетушкой, но вести с ней дела было одно удовольствие.

– Вам уже поступали предложения? – поинтересовалась Эллен.

– Пока еще нет, однако в это время года дела всегда идут вяло. Обычно мы не выставляем недвижимость на продажу сразу после кончины владельца, однако мисс Тейт особенно настаивала, чтобы это было сделано как можно скорее.