— Мы можем попросить что-нибудь конкретное, — продолжает Лука, совершенно не обращая внимания на мое душевное смятение, — но на вилле есть личный шеф-повар. Я бы порекомендовал позволить ему принести нам все, что он решит сам приготовить.

— По-моему, это звучит прекрасно. — Я улыбаюсь ему, пытаясь скрыть свои нервы. Наверняка в этом есть что-то еще, верно? Конечно, это какой-то трюк. Способ заставить меня ослабить бдительность.

Если это так, то это работает.

Сначала мы принимаем душ, по очереди стоя под водой. В какой-то момент я чувствую, как рука Луки скользит вниз по моей спине, проводя по моей коже так, что меня охватывает восхитительная дрожь. Кажется, он хочет прикоснуться ко мне, почувствовать меня, как будто боится, что я могу исчезнуть. Это заставляет меня задаться вопросом, о чем он думает, но, как всегда, это все еще остается большой загадкой.

К ужину я переодеваюсь в легкий, развевающийся голубой сарафан с рисунком, кожаные сандалии на плоской подошве и золотые украшения с филигранью, оставляя волосы распущенными по плечам. Сушка на воздухе и влажность придали им мягкость, и я вижу, как Лука оценивающе смотрит на меня, когда мы выходим на балкон, где наш стол уже накрыт, бутылка белого вина охлаждается в ведерке со льдом.

Блядь. Мне следует начать подсчитывать, сколько раз мне придется отказываться от алкоголя на этой неделе.

Лука отодвигает для меня стул, и я смотрю на него снизу вверх, пытаясь увидеть в нем не мужа, с которым у меня были такие странные, случайные отношения, а просто мужчину. Мужчину, который приложил немало усилий, чтобы спланировать для нас романтический отпуск, мужчину, с которым у меня только что был сладкий, любящий секс, а теперь мужчину, который делает для меня такие вещи, как отодвигание стула. Красивого, обаятельного, харизматичного мужчину, который теоретически мог бы быть моим навсегда.

Лука откупоривает бутылку, слегка понюхав ее, прежде чем налить каждому из нас по бокалу.

— За нашу первую ночь на нашем собственном острове, — говорит он, постукивая бокалом по моему, и я улыбаюсь, прежде чем поднести его к губам и чуть-чуть попробовать.

Врачи говорят, что полстакана, это нормально, верно? Первый крошечный глоток заставляет меня пожалеть, что я не могу пить столько, сколько захочу. Оно приятное, освежающее и фруктовое, с ароматами яблока, груши и ванили, которые превосходят любое шардоне, купленное мной в продуктовом магазине. Я с некоторым сожалением ставлю бокал на стол, глядя на Луку, пока один из сотрудников приносит наши салаты, что-то с микрозеленью, мелко нарезанным сыром и ломтиками ананаса, с лимонным соусом.

— Это невероятно, — говорит Лука после первого кусочка. — Все это… просто невероятно. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз был в отпуске.

— Серьезно? — Я удивленно смотрю на него. Имея столько денег, сколько у него есть, я бы подумала, что он все время будет отдыхать. — Когда ты в последний раз ездили в отпуск?

Лука корчит гримасу.

— По-моему, около трех лет назад, на Ибицу. Хотя это не тот отпуск, о котором ты хотела бы услышать, — добавляет он.

— Ой. — Я пытаюсь представить себе поездку, о которой он говорит, вероятно, с большим количеством супермоделей, запрещенных веществ и других вещей, в которых у меня нет абсолютно никакого опыта. Я выпаливаю свой следующий вопрос прежде, чем успеваю остановиться. — Тебя беспокоит, что я не очень… я думаю, “светская” было бы подходящим термином? Что я просто… скрытная, я полагаю?

— Нет, — решительно говорит Лука. — Ни капельки. Я полагаю, что кто-то, кто был воспитан так, чтобы быть частью жизни мафии, а не быть защищенным от нее, был бы полезен, но это не то, с чем ты могла бы помочь. И я не виню твоего отца за то, что он хотел, чтобы ты ушла из этой жизни.

Даже этого короткого заявления достаточно, чтобы дать мне крошечный проблеск надежды. Я знаю, что тянусь, хватаюсь за соломинку, но я чего-то хочу. Чего-то, что могло бы означать, что эта неделя, не просто вспышка счастья перед тем, как мне придется погасить тлеющие угли того, что могло бы быть между нами.

— А что, если бы у тебя был ребенок? — Неуверенно спрашиваю я. Я знаю, что это слишком близко к опасности, слишком близко к тому, чтобы сказать ему правду, но я ничего не могу с собой поделать. — Ты бы хотел, чтобы он был частью этого?

Лука замолкает, кладет вилку и смотрит на меня, и в его глазах появляется выражение, которое я не могу понять. Но он серьезен, когда отвечает. Он не отмахивается от меня и не напоминает о контракте, который я подписала, о том, что у него никогда не должно быть ребенка.

— Ну что ж, — медленно произносит он. — Я знаю, ты хочешь, чтобы я сказал нет, что я бы не хотел, чтобы ребенок рос в такой жизни. Но ответ гораздо сложнее, — усмехается он. — Иногда ты задаешь мне непростые вопросы, София. Например, о том, каким мужем я хотел бы быть. Теперь ты спрашиваешь меня, что я за отец.

— Разве это плохо? — Мой голос слегка понижается, становится приглушенным. Мой салат забыт прямо передо мной, все, о чем я могу думать, это глаза Луки, устремленные на меня, выражение его лица искреннее и задумчивое. Это другой Лука, тот, кому не все равно. Тот, кто слушает меня.