Почти сразу же, как мы выходим из душа, отключается электричество, а снаружи все еще бушует буря. Через несколько минут раздается стук в дверь, один из сотрудников приходит узнать, хотим ли мы еще наш ужин, и извиняется, хотя в этом явно нет ничьей вины.

В результате остаток ужина мы съедаем при свечах в столовой, из окон которой открывается вид на воду. За стеклянными дверями нам видна вся гроза, снова и снова сверкают молнии и льет дождь, пока мы едим жареную утку с пряностями, картофельное пюре с маслом и хрустящую брюссельскую капусту, обжаренную с панчеттой, апельсином и какой-то глазурью, которая вкуснее, чем я когда-либо представляла, может быть у брюссельской капусты.

Позже, засыпая под шум утихающего дождя, я не могу отделаться от мысли, что сегодняшний день, должно быть, был счастливой случайностью. Тест или что-то в этом роде, придуманный Лукой. Даже когда он заключает меня в свои объятия, чтобы уложить спать, чего он никогда не делает, я не могу позволить себе полностью расслабиться. Но до конца недели ничего не меняется. На следующее утро мы завтракаем на балконе, солнце такое же бодрящее, ясное и голубое, как и прошлой грозовой ночью. Завтрак восхитительный, яйца-пашот, копченый лосось и вафли с медовыми цветами и ванильным сиропом, стекающим с них вместе с растопленным сливочным маслом. Я хочу съесть все.

В результате я съедаю половину первой душераздирающе вкусной вафли, прежде чем мне приходится бежать в ванную, чтобы меня вырвало. Когда я возвращаюсь, Лука странно смотрит на меня.

— Ты в порядке? — Это все, что он спрашивает, накалывая кусочек кабаньей колбасы, но я слышу в его голосе что-то еще. Это заставляет меня задуматься, не начинает ли он что-то подозревать.

— Думаю, это все, из-за перелета, — слабо говорю я, зная, насколько это плохое оправдание. Я никогда не слышала, чтобы из-за смены часовых поясов кого-то тошнило. Но это лучшее, что я могу придумать под давлением.

Мне придется придумать способ блевать более приватно.

К счастью, Лука не подвергает сомнению мое решение этим утром пить только воду. После завтрака мы переодеваемся в купальные костюмы. Когда я выхожу на палубу, где Лука уже растянулся в шезлонге, он замечает меня и так одобрительно присвистывает, что я понимаю, что он говорит серьезно.

— Ты уже видел меня обнаженной, — поддразниваю я его, — и в нижнем белье. Конечно, не в бикини, но это не так уж и поразительно.

— В великолепной девушке в бикини есть что-то, что просто радует, — сообщает он мне. — Давай, залезай в бассейн. Я хочу увидеть тебя мокрой в бикини.

До этого я, возможно, пожаловалась бы или попыталась поспорить, но вместо этого я просто покачиваюсь в сторону сверкающего пейзажного бассейна, наслаждаясь ощущением его взгляда на себе. По такому случаю я выбрала бикини-стринги цвета морской волны, которое завязывается на бедрах и едва прикрывает изгибы моей задницы, с топом, который на самом деле не предназначен для того, чтобы стеснять мою полную грудь чашечками. Когда я оборачиваюсь, то вижу, что у Луки уже встает, просто наблюдая за мной.

Я ныряю в прохладную воду, проплываю несколько гребков, а затем встаю. Улыбка расплывается по моему лицу, когда я смотрю на Луку, кажется невозможным быть несчастной здесь, под солнцем, в этой прекрасной воде, когда в моем распоряжении все, чего я только могла пожелать или в чем нуждалась, и самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела, смотрит на меня так, словно я богиня. Все, что происходит дома, кажется таким далеким, как будто это произошло в другом мире, с другими людьми. Я знаю, что это неправда.

Но притворяться так легко.

Рука Луки тянется к поясу его плавок. Он едва успевает вытащить свой твердый член, прежде чем я подхожу к нему, мое тело уже снова жаждет его, я сажусь верхом на его шезлонг, отодвигаю свое мокрое бикини в сторону и опускаюсь на него сверху.

Здесь я чувствую себя кем-то другим. Кем-то красивым, распутным, соблазнительным. Кем-то, кто может сделать что-то подобное… сексуально подойти к своему мужу и сесть на его член, не испытывая стеснения. И Луке это чертовски нравится. Я могу сказать это по тому, как он хватает меня за бедра, по тому, как он рычит, целуя меня, по тому, как он, кажется, не может насытиться, его руки и рот повсюду, когда он притягивает меня к себе, пока я седлаю его член, его губы лихорадочно движутся по моей шее и груди и обратно к губам.

И так каждый день. Мы ужинаем на балконе, веранде или в столовой с распахнутыми дверями, чтобы впустить морской бриз, одним утром сидим прямо перед нашей спальней, а другим у бассейна, угощая друг друга фруктами и кусочками сыра под лучами островного солнца. Мы загораем у бассейна и купаемся в море. Лука берет меня с собой нырять с маской и трубкой, показывает разных рыб, когда они проплывают мимо, целует меня, когда мы выныриваем. Он берет меня покататься верхом на острове, чего никто из нас никогда раньше не делал. Впервые я вижу что-то действительно похожее на страх на лице Луки, когда его лошадь начинает фыркать и идти рысью чуть быстрее, чем нужно, игнорируя его, когда он натягивает поводья. Я не могу удержаться от смеха… Лука такой крутой, альфа-босс мафии, человек, способный на столько насилия и вселяющий столько страха в других. Тем не менее, сидя верхом на гарцующем черном коне, он выглядит совершенно неуверенным в себе. В каком-то смысле приятно видеть, что он выглядит таким человечным, таким нормальным.