— Просто… черт возьми, сдохни уже сука!

Я снова выскакиваю из-за стола, и на этот раз мне требуется еще одна секунда, чтобы прицелиться.

Этого достаточно.

— Не сегодня, — шепчу я. И тогда я нажимаю на спусковой крючок.

На этот раз я не промахиваюсь.

Первое ощущение, которое я испытываю, когда его тело падает на пол, это восторг, дикое облегчение от того, что он ранен, что у него не будет шанса выстрелить в меня снова. И затем, когда я медленно выхожу из-за стола, чтобы посмотреть, дышит ли он еще, если я только ранила его, я очень ясно вижу, что нет никаких шансов, что он все еще жив.

Рана в его голове не могла быть ничем иным, как смертельной.

Я смотрю на растекающуюся вокруг него кровь и чувствую, как меня охватывает тошнота. Я не могу остановиться, когда меня тошнит, рвота смешивается с кровью на ковре, когда меня выворачивает наизнанку, волна за волной накатывает, пока я не оказываюсь на коленях рядом с телом, содрогаясь до тех пор, пока во мне ничего не остается. Даже тогда меня все еще тошнит, кажется, целую вечность, пока я не поднимаю глаза и не вижу Ану, неуверенно стоящую в дверях, на ее лице застыла маска боли.

— Тебе не следует вставать, — слышу я свой голос, как будто в туннеле, как будто я нахожусь вне своего тела. — Твои ноги.

А потом все погружается во тьму.

***

Я просыпаюсь в коридоре перед кабинетом, моя голова на коленях у Анны. Она прислонилась к стене и гладит меня по волосам, пока я медленно прихожу в себя.

— Тебе не следовало вставать с постели, — шепчу я, чувствуя, как во рту становится липко. — Твои ноги…

— Тут была перестрелка, — сухо говорит Ана. — Я думаю, что в данном случае это было оправдано.

— Как долго я была без сознания?

— Может быть, час. Служба безопасности уже прибыла. У Франко было несколько парней, которые не включали камеры, пока он пытался убрать тебя, но Рауль и его ребята вернулись и разобрались с ними. Сейчас они там, рядом с телом. — Ана делает глубокий вдох, глядя на меня сверху вниз. — Они вызвали Катерину. Она уже на пути сюда.

— О боже, — шепчу я. Последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть, это Катерина. Я только что убила ее мужа. И хотя я подозреваю, что она, возможно, не выплакала бы из-за этого слишком много слез, я все равно несу ответственность за то, что забрала у нее кого-то еще после всего, через что ей пришлось пройти.

Я слышу, как открывается дверь, и надеюсь, что это просто входит еще кто-то из службы безопасности. Но когда по коридору раздаются шаги, я слышу тихий голос, зовущий меня по имени.

— София?

В конце концов мы втроем оказываемся в гостиной. Катерина помогает мне подняться, а затем мы обе, Катерина больше, чем я, помогаем Ане добраться до дивана. Катерина опускается в одно из кресел, ее лицо бледное и осунувшееся. Я вижу, что она прилично похудела со времени свадьбы.

— Франко мертв. — Она произносит эти слова просто, тихо, вслух, как будто говорит сама с собой. — Они сказали, что ты застрелила его, София.

Я киваю, мое горло сжимается так, что сначала мне кажется, что я не могу говорить.

— Он собирался убить меня.

— Катерина медленно кивает, ее руки лежат на коленях, костяшки пальцев белеют, когда она сжимает их. — Они тоже это сказали, — шепчет она. — Они предложили показать мне запись, но я им поверила. Ты бы никого не убила без причины. И кроме того… — затем она закатывает рукава своей рубашки, и мы с Анной обе ахаем, увидев синяки на ее предплечьях, доходящие выше локтей.

— В последнее время он ни к кому не был добр, — тихо говорит она. — Слава богу, я не беременна.

Ана неловко ерзает, и Катерина смотрит на нее, ее проницательные глаза следят за выражением лица Аны.

— Это он с тобой так поступил? — Она кивает на босые, забинтованные ноги Аны, ее опухшие глаза, разбитые губы и почти сломанный нос.

Проходит мгновение, и Ана колеблется, но в конце концов кивает.

— Он узнал, что я пыталась помочь Софии уехать. Но он также хотел моей смерти, потому что я раскрыла его заговор с целью убить Луку, Виктора и Софию и захватить территорию с помощью его отца.

Глаза Катерины расширяются.

— Его отец? Его отец мертв…

— Его отец Колин Макгрегор, — вмешиваюсь я. — Слухи правдивы. Они замышляли покончить с русскими и итальянцами и забрать все северо-восточные территории себе.

— Черт, — шепчет Катерина. — О боже…Лука?

Я качаю головой.

— Я не знаю. Я ничего не слышала. Франко сказал, что он мертв, но… — Я хочу сказать, что знала бы, если бы это было так, но это звучит как полная чушь.

Я просто не могу позволить себе поверить в это. Потому что, если он мертв… Тогда последнее, что мы когда-либо делали, это ссорились. Последними словами, которые он мне сказал, были угрозы убить меня, и тогда он никогда не узнает о нашем ребенке. Никогда не узнает, что я к нему чувствую. Никогда не узнает, что я хочу исправить все это, каждый спор, и недоброе слово, и предательство, и ложь.